Как метеор неуловима,
Как детства сон, как миг, как миф,
Моя любовь проходит мимо,
Своим дыханьем опалив.
Хоть твою руку на прощанье
Я задержу в руке своей -
И всё... Прощай! - не «До свиданья»
И всё... Лишь тень у фонарей.
Лишь где-то лаяли собаки,
И я стоял, слезу тая...
Ты растворялась в полумраке
И удлинялась тень твоя.
И, словно тень неутомима,
В обличье скромном темноты
Моя любовь проходит мимо,
По грани жизни и мечты.
И трепетал мой каждый атом:
Терять, ещё не обретя!
Моя находка и утрата,
Листок прощальный октября!
Лети, лети, листок безгрешный!
Срывайся, мокни - бог с тобой!
А я ещё сквозь мрак кромешный
Увижу проблеск голубой...
Но, как судьба неумолима,
Как спутник, делая витки,
Моя любовь проходит мимо,
Роняя мокрые листки...
1977
Лежал букетик ярко-красный
Цветов на серой мостовой.
К чужим несчастьям безучастна,
Их смяла женщина ногой.
А я спешил к тебе в тот вечер,
В последний раз к тебе спешил.
Я разделил: для тела - встречи,
А расставанья - для души.
Я шёл к тебе, уже не властный
Ни над тобой, ни над собой.
Лежал букетик ярко-красный
На безучастной мостовой.
И люди шли, цветы топтали,
И я средь них... Дела, дела...
В чужом дому, в чужом квартале
Чужая женщина ждала.
И с ней, в рассветный час разлуки
Мы сели рядом на кровать,
И в первый раз глаза и руки
Нам было некуда девать.
Вставало солнышко привольно,
Туман клубился над Невой,
И было мне почти не больно –
Как тем цветам на мостовой.
1969 г, Ленинград
Сине-сине под глазами.
Вечер. Комната в дыму.
То, что было между нами,
Неизвестно никому.
И никто о том не знает,
Что еще нас завтра ждет...
Тихий вечер наступает.
Месяц по небу плывёт.
Тихий вечер. Всё спокойно.
Все спокойно? - ну и пусть!
Гитаристочка, пропой нам -
Ты ж все знаешь наизусть.
Ты следы губной помады
Под улыбкой не таи:
Только мне понятны взгляды
Повзрослевшие твои
И твоя улыбка - маска
Беззаботности былой,
И растерянная ласка,
И растерзанный покой.
Закруглили всё мы сами,
Чтобы не было углов.
То, что было между нами,
Не оставило следов, -
Только маленькая тайна...
Переглянемся шутя.
Гитаристочка, сыграй нам
Под Высоцкого хотя.
Подыграй - а мы уж сами
Разберемся, что к чему.
То, что было между нами,
Неизвестно никому.
И никто, никто не знает,
Что ещё нас завтра ждёт:
То ли вечер наступает,
То ли солнышко встаёт?
1969
Куришь свои сигареты,
Мимо проходишь легко,
Чуть прикоснёшься - и где-то
Вновь от меня далеко.
Ниточка вьётся и вьётся,
Рвётся обрывками фраз
И исчезает в колодцах
Синих и ласковых глаз.
Может, тебе и обидно,
Мне же обидно вдвойне:
В синих колодцах не видно,
Что происходит во мне.
Но я здороваюсь утром,
Днём по привычке шучу, -
В общем, стараюсь, как будто,
Глупых не выразить чувств.
Ниточка вьётся и вьётся,
Рвётся обрывками фраз,
И исчезает в колодцах
Синих и ласковых глаз.
1969
Прошлое - наша беда:
Что хочет, делает с нами,
То, что ушло навсегда,
Став не судьбою, а снами.
Счастье обрёл и уют -
Хватит, судьба, издеваться:
Все предсказания врут,
Сны не умеют сбываться.
Припев:
Хоть стони, хоть кричи –
не помогут врачи.
Позабыть не хватило мне воли.
Хоть живу, как монах,
но с тех пор о горах
Не могу вспоминать я без боли.
Но почему ж, почему,
Вижу не лица, а спины,
И, непонятно к чему,
Горные снятся вершины.
Днем расстаются со мной,
Снова приходят ночами...
Сотни дорог за спиной,
Вечный рюкзак за плечами.
Припев.
Но почему ж города
Мне не приснились ни разу? -
Снятся везде и всегда
Узкие тропы Кавказа.
Счастье обрел и уют -
Только мне этого мало:
Прошлого мне не вернут
Горы седого Урала.
Три дня разлуки – как три сотни дней, -
Но удивляться этому не стану:
Ты с каждым днем становишься нужней –
Как уходящий берег капитану.
Взглянув за борт, наполнив ветром грудь,
Он «Полный ход!» воскликнет умудренно,
И берег, потревоженный чуть-чуть,
Над горизонтом покачнется сонно.
Земля – вдали, но виден новый порт, -
Мираж для юнг, но для капитана.
Он вылечится снова, старый черт!
И мель – земля, но то – земля обмана.
Пусть.
Шаг. Ещё.
По трапу.
По земле.
По сердцу. По осколкам мирозданья.
Ах, ладно! Дело было в феврале:
Канун весны. Начало ожиданья.
Дни пролетят, и в тысячах огней
Я берег свой единственный увижу.
Ты с каждым днём становишься нужней...
Но почему не делаешься ближе?!
1975
Погашен свет. Экран напротив.
Налево - выход. Справа - ты.
Герои фильма - все в полёте,
Плюют на землю с высоты.
И тем мужчинам-суперменам
Кричали женщины «Ура!».
Я б им завидовал, наверно,
Но понимал, что всё - мура.
Француз - красавец и повеса -
Всех женщин целовал подряд:
Он в этом деле был профессор,
А я – ещё не кандидат.
И я завидовал французу:
Его уменью обольстить,
Его таланту без обузы
Любимым быть и не любить.
Мне очень много не хватало:
Его нахальства, красоты,
Его весёлых идеалов
И идеальной пустоты.
Но я сидел, грустя не к месту,
Не поняв юмора, когда
Делили на двоих невесту
И морды били иногда.
В моей ладони чуть дрожало,
Сквозь ткань дышало горячо
И обжигало, обжигало! -
Твоё холодное плечо.
Колени чуть соприкасались,
Рождая вихрь огневой...
Но свет зажёгся - мы поднялись:
Ты не моя, и я не твой.
1966
Я с вами прощаюсь, поэтому тост
Мой будет немножечко длинным.
Не ангел студент: и диету, и пост,
Бывает, нарушит невинно.
Хоть в сессию твердо: ни капельки в рот! -
В такую минуту не трогай, -
Но праздник есть праздник, к тому ж - Новый год -
Придётся отметить немного.
Тут всяко бывает: старик Дед-мороз
И тот перехватывал лишку...
К чему это я? Ну, проклятый склероз! -
Придется записывать в книжку.
Мороз минус двадцать. В читалках жара!
Эх, стать бы лет на сто моложе!
На старого деда напала хандра -
Пора в крематорий... И все же:
Да здравствует солнце! Да скроется тьма!
Я знаю, как неучи жалки.
Как учат иные! - похвально весьма!
Иные готовят шпаргалки.
Конспекты - де юре, шпаргалки - де факт,
Но как бы не преувеличить:
Работа не волк, а физфак - не химфак,
Но тоже умеет химичить.
Я сам был когда-то таким школяром,
А нынче в карете я еду
И даже гусиным владею пером -
Спасибо Морозу-прадеду!
Простите за шутку. Я ж верно служу:
Ко смертным питая сердечность,
Я из бесконечности к вам прихожу -
И снова иду в бесконечность.
И вот по дороге забрёл в институт,
Надеясь и веря во что-то:
Не здесь - значит, где-то еще меня ждут,
В какой-то системе отсчета.
И вам не желаю на месте сидеть:
Не бойтесь неверного шага,
А бойтесь парады из окон смотреть,
Прикрывшись для верности флагом.
Ведь если по честному, что нам парад? -
Ну, речи, знамена, плакаты...
А если по трезвому, что Ленинград -
В разрезе жилья и зарплаты?
Пусть здесь остаются красавцы-дома -
Бросайте фортуне перчатку -
За нею не станет: вас ждут Колыма,
Таймыр, Сахалин и Камчатка.
Смелее! Скорее впадайте в экстаз!
Какой разнообразнейший спектр
Любых специальностей будет у вас:
Учитель, директор, инспектор!..
Но этому списку не видно конца!
Да и вообще некрасиво
В такую пору будоражить сердца,
Такой соблазнять перспективой!
Так выпьем за счастье! Забудем «хвосты»,
Отбросим на миг фолианты.
Давайте, толкайте любые тосты -
За лазеры, мазеры, кванты...
Поднимем бокалы скорее, а то
И так уж расшатаны нервы,
И выпьем за то - я не знаю за что,
Короче: ЗА СЕМЬДЕСЯТ ПЕРВЫЙ!
Нас обучали четыре года -
И надо долг отдать теперь.
Декан в печали, что нет народа
В Каракалпакской АССР.
Декан с досады бросает взгляды
На сиротливый белый лист.
С деканом рядом сидит Каляда –
Большущий член и активист.
Я у порога сробел немного:
Он не любитель полумер.
Сказал он строго: «Вас ждут, как бога,
В Каракалпакской АССР».
Шутил Каляда: «Шахерезада
Жила в тех самых местностях.
От Ленинграда до Ашхабада
По карте только пол-лаптя.
Да ты пойми же: вопрос престижа -
Ведь кто-то должен дать пример.
Я жил в Париже - Париж не ближе
Каракалпакской АССР».
Ворчал Каляда: «К чему бравада?
Три года ты отдать изволь.
Баранов стадо дадут в награду -
И будешь жить там, как король!
Коль ты не ирод, сам сделай вывод:
Жизнь не бывает без потерь.
Да ты пойми вот: отличный климат
В Каракалпакской АССР».
Жалел Каляда: «Дать лимонада?
И успокойся, вытри пот.
Грустить не надо, там море рядом:
Ну, километров восемьсот.
Езжай без стона. Бери с разгона
Психологический барьер.
А скорпионы своих не тронут*
В Каракалпакской АССР».
Кивнул Каляда: «Теперь порядок!
Такой, как ты, там просто клад!».
Ну, если надо, значит, надо -
И наплевать на Ленинград!
*автор - скорпион
1972 г
Как корабль, что колышут едва
Зыбью волн отдаленные страсти,
Зазывают меня острова
Миражами рискового счастья.
Вот до бухты рукою подать -
И почувствую твердь под ногами.
Ветер в спину! Но, видно, опять
Пронесет меж двумя островами.
Что-то надо мне напрочь отсечь,
Разрубить раздвоенности путы...
Но висят, как отточенный меч,
Надо мною часы и минуты
Время мчится - и я тороплюсь,
Чтоб до штиля пройти парусами.
Но куда мне пристать - не решусь
И мечусь меж двумя островами.
Я давлю в себе зреющий бунт,
Исступленно вращаю штурвалы,
Якорями цепляюсь за грунт...
Но теченье уносит на скалы.
Я ж немногого, в общем, хочу,
Не верчу, не играю словами.
Непонятную участь влачу
Посреди, меж двумя островами.
Свежий ветер дурманит меня
И сулит неизбежность крушенья.
Говорю себе: «Право руля!»,
И боюсь рокового решенья.
Но на острове том - тишина,
Не качается твердь под ногами.
Парус мой добивает волна
Вдалеке, меж двумя островами.
Долгожданный покой сторожу,
С омрачающей счастье досадой
Я на берег далекий гляжу...
И к тому припадаю, что рядом.
И промокшую душу сушу...
Острова! Я в долгу перед вами,
Что плыву и дышу, и пишу,
И живу меж двумя островами.
Пробегают года и века над землей
И заоблачной кажутся сказкой
Орден Льва или Орден Марии святой,
Славный рыцарский Орден Подвязки.
Мы порой вспоминаем в тоске
И безумии сладостной веры,
Как с коней припадали к руке
Золотого Руна кавалеры.
И под взглядами царственных дам,
Отрываясь от ручек с досадой,
Смерть несли деревням, городам,
Насмехаясь над дантовским адом.
Но никто лучше них бы не смог,
Вмиг забыв о сражениях жутких,
Поднести оброненный платок,
Подхватить застарелую шутку.
Много минуло зим, много лет,
Но, хоть рыцарство вымерло вроде,
Кто поверил наветам, что рыцарей нет
И что рыцарство больше не в моде?
Древних лат нам нисколько не жаль,
С прошлым мы расстаемся без страха.
Кто читает теперь «Парсифаль»
Сочинения фон Эшенбаха?
Но печаль затаивши в груди,
Мы удобный момент выжидаем.
Кто поверил, что мы позади? –
Мы же дамам места уступаем!
И как прежде, в седые года
Нам поют современные барды.
Кто сказал: пели лучше тогда,
При дворе короля Эдуарда?
В нас не умер ещё дон Кихот,
Ещё мельниц осталось немало...
Кто сказал, что душа не поёт
Без коня, без меча, без забрала?!
1970
Казалось мне, что ты давно забылась,
Далёкая - неписаный закон,
Как вдруг сегодня снова мне приснилась,
И образ твой был странно незнаком.
Так кто же ты? - и я альбом листаю -
Кого там нет! - а мне б твой только след.
И вдруг - о, радость! - карточка простая
Тебя хранила много-много лет.
Вот ты сидишь, склонившись над тетрадкой,
Лишь иногда бросая быстрый взгляд
Задумавшись, рассеянно, украдкой...
Но начеку был фотоаппарат.
Мой это миг, лежит в моём альбоме
Среди других, средь прочего всего.
Но ты была...
живая...
ночью...
в доме...
И мы...
Нет, я... не помню...
ничего....
Она, в коротком платьице
И в тоненьких чулках,
Казалось: вот расплачется
В невежливых руках.
Упрашивала шёпотом,
Чего-то хороня,
Но платьице без ропота
Сняла в начале дня.
Придвинулась, дрожащая -
Устала, видно, ждать...
И скрипнула шалящая
Железная кровать.
1966
Уж если женщина пришла,
То это что-нибудь да значит,
Но предстоит решить задачу:
Что значит «Женщина пришла»?
Она, быть может, просто так
Пришла, поддавшись уговорам,
От неприязни к долгим спорам...
А ты надеешься, простак!
Или, быть может, что она
Не от любви - от любопытства,
Что в каждой женщине таится,
Пришла, поступками вольна.
Она явилась, не любя
Или любя, - но будто брата, -
И вся - грядущая утрата
И вся в себе, но виновато
Она не чувствует себя.
А может быть и так ещё:
Она пришла, смеясь и плача...
Вчерашней болью обозначен
Её приход... А ты причём?!
Но поддержи мужским плечом
Её при всём, что не причём ты,
И верь в удачные экспромты -
И не печалься ни о чём...
