«Наука без религии хромает, религия без науки слепнет».
/А. Эйнштейн/
«Смерть есть остановка времени… Чудо возможно в момент смерти».
/А. И. Введенский/
«Вы доходите до минуты… и время вдруг останавливается будет вечно»
/Ф. Достоевский/
Приведенные выше цитаты почти буквально выражают две идеи, с которыми я бы хотел обратиться к читателю: идеи Творения в ее опоре на современную науку и идеи человеческого бессмертия – в ее связи с первой идеей. В предыдущей статье («Бог, человек и Вселенная») я рассматривал гипотезу смерти, которую оптимистично назвал реалистичной, наивно предполагая широкий интерес к теме, на которую наложил табу сам Господь. «Жизнь и смерть предложил я тебе, добро и зло. Выбери жизнь», - сказал Он, обращаясь к избранному Им народу. И народ этот блюдет завет Божий, не всегда осознанно, но душой и телом уповая преимущественно на мир физический, материальный, и, выполняя другой завет («Вы будете у меня царством священников и народом святым»), разносит гуманистическое требование выбора жизни – в качестве моральной основы иудео-христианской цивилизации – в среду обитания других народов. Казалось бы, этому выбору не должно быть альтернативы. Но, как писала, в частности, знаменитая последовательница знаменитой Елены Блаватской, Алиса Бейли, «упор Ветхого завета материален, и смысл его – внедрить чисто материалистического Иегову в мировое сознание». Ибо материя обладает всем, чем угодно, только не Вечностью и Бесконечностью, - недаром в иудаизме нет царствия небесного, и за попытку перенести царство Божие с земли на небо Некто был весьма сурово наказан (в противовес такому материализму, выражаемому в рационализме бытия и сознания, в той же еврейской среде возникло мистическое учение Каббалы).
Признаться, я очень доволен, что на мою статью откликнулся Вал. Лебедев – автор, которого я не только уважаю, но и с которым обычно почти во всем солидарен. В данном же случае я кое-в чем готов с ним и не согласиться. Начнем с мелочей. Это верно, что, собственно, не Джордж Адамски является родоначальником идеи о летающих тарелках, - но с его именем связан именно тот зримый образ («тарелка Адамски»), который стал почти штампом как в средствах массовой информации, так и в массовом сознании. Сам же термин «летающая тарелка» возник еще раньше гибели упомянутого Лебедевым пилота Томаса Мантела (7 января 1948 г. ), а именно, как сообщается в «Энциклопедии НЛО», в 1947 году «с легкой руки пилота Кеннета Арнольда», который, наблюдая несколько странных светящихся объектов, образно сравнил их движение со скольжением тарелки по поверхности воды. Так, почти что парадоксально, появилось слово «тарелка» – а остальное уже дело рук прессы и фантазеров типа Адамски.
Но не это главное. Правильно поняв суть моей статьи, В. Лебедев не совсем справедливо приписывает мне попытку доказательства Бога. Хотя я и не Кант, мне тоже ясно, что задача эта невозможная даже не в силу слабости человеческого разума, а в принципе, ибо Бог – понятие первичное и Абсолютное, не разложимое и не сводимое ни к какому более простому основанию. Не идея Бога должна обосновываться какой-то идеей, а, напротив, всякое сущностное понятие должно, в итоге, исходить из понятия Бога как изначального – и потому Его существование (или не-существование) может лишь постулироваться. Так что формально-логически здесь тупик. Задача моя гораздо скромнее: показать (а не доказать!), что результаты, полученные современной физикой в отношении Первопричины мира фактически тождественен монотеистичной идее Бога. При этом я не выстраиваю эту версию лишь на поверхностном (количественном) сходстве некоторых физических и религиозных (в основном, каббалистических) утверждений, а принимаю во внимание целостную картину. Это верно, что нетрудно соблазниться совпадением числа измерений (10) Правселенной в теории Инфляции с числом сфирот (проявлений Бога в мире) в Каббале, и не исключено, что я, как полагает В. Лебедев, - один из «соблазненных»; конечно, весьма возможно, что совпадение здесь случайное, тем более, что интерпретируются сфироты в Каббале уж больно нефизически (Хохма – мудрость, Даат – знание, Бина – понимание, Гвура – мощь и т. д. ) – все это чисто духовные понятия.
Однако, как пишет раввин-математик Арье Штайнзальц, «сфирот никогда не проявляются отдельно, в чистом виде, - лишь в разнообразных сочетаниях», - но то же самое можно сказать и об измерениях: отдельно взятые длина, ширина и высота – чистая условность, - вместе же они образуют пространство нашего мира.
С другой стороны, то, что измерения именуются в механике еще и степенями свободы (воли!?), придает десятимерной Правселенной весьма сущностный, хотя и не представимый для нас, простых трехмерных существ, «имидж». Валерий Лебедев слегка иронизирует по поводу такой «ограниченности» Бога, но следует понимать, что означает добавление хотя бы одного измерения (1 измерение – линия, 2 – плоскость, 3 – объем, 4 – пространственно-временной континуум Минковского, а уж 5 и более – один Бог знает, хотя для математиков и любое число измерений – не преграда). Но, главное, конечное число измерений не «сокращают» Бога, а придают Его бесконечной сущности недостающую во всех умозрительных построених определенность (хотя 10 степеней свободы – это уже не трехмерный старичок на облачке): Бог уже не Нечто, а Что-то. Бог существует в силу своей необходимости (иначе невозможно объяснить, откуда взялась вся материя Вселенной; правда, некоторые тут же задают вопрос: а откуда взялся Сам Бог? – но Бог, предшествуя материи, предшествовал и ее атрибутам – времени и пространству и, значит, такой вопрос по отношению к Богу не может быть поставлен, ибо не соответствует Его логической сущности), как Абсолютная причина всего сущего, и современная физика, возможно даже не совсем осознанно, дает этой Первопричине научное объяснение – вот что мне хотелось сказать. Отсюда и это, звучащее, на первый взгляд, чересчур рационалистически выражение «Формула Бога», к которому я пришел несколько лет назад, а совсем недавно с удовлетворением обнаружил в книге одного раввина (книга называлась, если не ошибаюсь, «Психология иудаизма») – значит, идея не столь уже пугающая даже с точки зрения верующих.
В моем представлении многомерная сущность Бога как бы замыкается на человеке, точнее на его духовной ипостаси (душе), как на «элементарной частице Бога, - откуда и возникает антропный принцип в качестве философского, а не только (или прежде всего) естественно-научного, как пишет В. Лебедев, понятия. Именно с таких позиций этот принцип был предложен на одной из научных конференций в 1973 году. Саму же эту идею – тут Лебедев прав - можно обнаружить и «в некоей первичной мифологии», хотя там она, несомненно, происходила из примитивного эгоцентризма первобытного человека, впервые осознавшего свое Я. Антропный принцип в предельно сильной, пожалуй, своей версии существует и в иудаизме. «И каждый человек должен сказать в сердце своем: «Мир создан для меня», - пишет Арье Каплан в одноименной книге. Сильнее не придумаешь!
Воздавая хвалу Каббале, я имею в виду некое особое сочетание в ней мистичности и рацио, вытекающих, по-видимому, из тех особенностей еврейского сознания, которые гораздо менее присущи весьма глубокой, но, пожалуй, чересчур произвольной созерцательности индуизма. Не удержусь от соблазна привести отрывок из Бхагавад-гиты: «Продолжительность существования Вселенной ограничена. Она измеряется в повторяющихся циклах кальп. Кальпа – это день Брахмы, а один день Брахмы состоит из тысячи периодов в четыре юги… И столько же длится его ночь. Брахма живет сто таких «лет» и затем умирает. Эти сто «лет» в земном исчислении соответствуют 311 триллионам и 40 биллионам земных лет… В причинном океане существует бесчисленное множество Брахм, появляющихся и исчезающих подобно пузырькам в Атлантическом океане…». И так далее. С какого «потолка» взяты эти сказочные цифры, и вообще…?! В этом, конечно, есть что-то привлекательное (и более того, напоминающее современные идеи «виртуального бульона» или множества возникающих и исчезающих вселенных), но все же брать это даже за приближенную основу научной теории я бы не рискнул.
А вот как же быть с нашим одиночеством или неодиночеством во Вселенной, и - в последнем случае – с нашими братьями по разуму? Сразу скажу, что если бы их существование подтвердилось, это вряд ли могло стать источником нашего вселенского оптимизма. Учитывая многообразие форм существования, всевозможное число рук, ног, голов, ртов и аппетитов таких «братьев» выглядело бы особенно чреватым на фоне сугубо земных отношений с нашими «ближними», то есть мало отличающимися друг от друга по числу конечностей или мозговых извилин. Но это, так сказать, бытовая сторона глобальной мировоззренческой проблемы, решить которую чисто умозрительно не представляется возможным. И все же можно допустить, что наше одиночество во Вселенной вызвано неким глобальным обстоятельством, которое «каким-то, совершенно пока еще неясным путем изменило условия в Метагалактике, и на вторую жизнь этих условий не хватает». Объясню это в духе своей гипотезы. «Кристалик» разума, уникальным образом образовавшийся на нашей планете, и стал тем, изменившим условия в Метагалактике, фактором. Как я писал уже очень давно (ссылаясь на теорию Раздувания), в результате Инфляции три измерения Правселенной образовали материальную Вселенную, а семь как бы «свернулись», исчезнув из непосредственного проявления и образовав семимерное духовное пространство («Семь небес»?). Можно рассматривать его как некую проекцию десятимерной Правселенной (или, что то же самое – Бога) на наш мир. Тень Бога?! Но здесь эта «тень» определенным образом зафиксирована жесткой материей. Напомню еще, что, рассматривая Бога как изначальное Слово, Мысль, мы получаем Его «проекцию» в виде колективного разума человечества или Ноосферы, именно здесь и нигде более не образовавшейся.
Это предположение может быть подкреплено аналогией из квантовой механики, которая ввела в науку понятие «наблюдателя»: сам факт наблюдения за микрообъектом нарушает его поведение (изменяет координаты или импульс). Это обстоятельство объективно исходит из природы взаимоотношений между микрообъектом и инструментом наблюдения. Аналогично, таким «инструментом» наблюдения за устройством мироздания является человеческий интеллект, появление которого через высшие (духовные) структуры повлияло и на все мироздание в целом.
Замечу здесь, что кое у кого (В. Балан) возникли сомнения в понимании самим автором статьи некоторых «метафизических», по мнению В. Балана, понятий. Однако «виртуальный бульон», «свернувшиеся измерения», «сингулярность» – вовсе не мета-, а просто физические понятия, в которых – в духе современной физики - есть и некоторая поэзия. Сингулярность, например, можно определить как состояние, принципиально недоступное наблюдению; именно в таком состоянии находилась Правселенная, о которой мы можем иметь теперь лишь косвенную информацию. Правселенная, являющаяся, в моем представлении, как бы синонимом Бога, и есть такая сингулярность, - но никак не «зримый объект», «персонаж Ветхого завета», о котором пишет В. Балан. В любых комментариях Библии можно найти указание на то, что человек подобен Богу не физически, а духовно – разумом и волей. Материальный, «разговаривающий, чувствующий и даже могущий ударить» (цитирую В. Балана) «персонаж» был гораздо доступнее примитивному мировосприятию древних евреев, чем веками создаваемое представление о Первопричине, сводимое к следующим положениям: «Бог существует. Бог абсолютно совершенен. Бытие Его абсолютно необходимо. Он абсолютно прост. Он абсолютно независим. Он абсолютно один». Арье Каплан сокращает эти шесть пунктов до двух: «Всевышний абсолютно совершенен. Всевышний абсолютно прост». Вот и все! И никаких рук, ног, седой бороды, громогласных речений и белых одеяний… Иначе правы были бы те наивные атеисты, которые «убедились» в отсутствии Бога после первых полетов в Космос. Так что Бог один и един, а не «свой» и - не «другой» – «для индусов, японцев и жителей острова Пасхи» – разница лишь в представлениях о Нем в разных культурах и на разных уровнях знаний.
Меня упрекали (не В. Лебедев, не В. Балан, а В. Куперман) в некоторой увлеченности при интерпретации евангельской фразы «В начале было Слово»: мол, Слово – всего лишь одно из имен Иисуса Христа. В таком случае эта ключевая, на мой взгляд, космологическая идея Библии приобретала бы сугубо земной, даже бытовой смысл. Однако известно, что что уже во времена евангелистов – и даже ранее – греческие мыслители под логосом (logos – слово) понимали «всеобщий закон, основу мира, его порядок и гармонию», а иногда и прямо отождествляли Логос со Вселенским разумом. Школа Филона Александрийского создала учение о Логосе, как о совокупности платоновских – то есть предельно абстрактных - идей. Не мешает упомянуть, что «в восточной философии понятиями, аналогичными Логосу, являются дао и, в известном смысле, дхарма» («Философский словарь»). С другой стороны, в порядке, видимо, борьбы с идеализмом, в марксистской литературе термин «логос» вообще не употребляется – и это лишь подчеркивает его идейную значимость.
Так что приводимая мной интерпретация Слова как духовного начала мира – в его увязке с современной физикой – вполне обоснована. Но оставим эти заумные толкования и перейдем к тому, с чего начинали: с версии реального бессмертия. Замечу, что достоинства свой версии, ее постоянно подчеркиваемый мной реализм я усматриваю в том, что «иной мир» в ней существует не в некоем отдельном, внешнем по отношению к физическому миру пространстве, а является естественным следствием – продолжением, развитием – этого мира. Таким образом как бы снимается обычная бездоказательность большинства эзотерических теорий – и в то же время физическим теориям придается недостающая им духовная (и даже душевная) компонента. Напомню, что речь идет об изменении восприятия времени в «системе отсчета» умирающего, в результате чего его психологическое, а, возможно, и физическое время растягивается вплоть до бесконечности; вторым важным элементом возникающего при этом состояния является естественное прекращение страданий вследствие утраты физико-химического контроля мозга над телом. Страдание обращается в наслаждение, то есть, как минимум, появляется ощущение облегчения и эйфории, длящееся вечность! В результате изменения ряда процессов в мозгу возникают явления типа галлюцинаторных, примером чего является состояние клинической смерти – и что служит косвенным подтверждением моей версии. Разница в том, что при истинной смерти отключается не только сердце, но и мозг, а сам момент «отключения» сложнейшей нейронной цепи способен вызвать - по закону индукции - значительную вспышку электрической активности, воздействующей, в свою очередь, на подсознание. Я написал: «может», а, значит, иногда и не может. Это очень важное уточнение, ответственное как за разные качественные уровни «перехода» в измененное состояние, так подчас и за целую пропасть, лежащую между разными уровнями. Дело в том, что между электропроводящими клетками мозга, нейронами, располагаются так называемые синапсы, то есть заполненные химическими передатчиками мозговых сигналов (частотой до тысячи импульсов в секунду) промежутки. Синапсов же имеется, как минимум, 30 различных видов. Все это создает огромное множество вероятных состояний и духовных уровней.
Тот или иной вид мозговой активности изменяет химию связи, а, значит, в целом и проводимость мозга. Значит, и мозг различных людей по-разному подготовлен к финальной вспышке подсознания, обусловленной всей предшествующей жизнью и ответственной за грядущее бессмертие. Мало развитый мозг (прежде всего, возможно, даже эмоционально, чем ментально) имеет и малую проводимость – и, следовательно, к бессмертию не готов: из-за высокого сопротивления индукционная вспышка практически не возникнет – и наступит банальная, материалистическая смерть.
Опыты Станислава Грофа, вводившего микродозы ЛСД смертельно больным раковым пациентам, в сочетании с предварительными беседами на духовные и мировоззренческие темы, создавали (програмировали) тот тип измененного сознания, который, по-видимому, возникает также и в решающей фазе умирания. Это некое, ни с чем не сравнимое ощущение иного мира, знакомое, к сожалению, в основном, лишь иным наркоманам, и в котором заключена неуловимая и непонятная нормальному существу тяга к смерти (танатос – по Фрейду). Что же касается опытов Грофа, то результатом их было обычно настолько глубокое изменение психики, что страдающий ранее от невыносимых болей пациент радикально менял свое отношение к приближающейся неизбежной смерти, включался в нормальную жизнь и почти полностью переставал фиксироваться на физической боли. Эти опыты, мало рекламируемые, но имеющие, по-моему, большое будущее, указывают и на иной путь ухода из жизни, позволяющий избежать невыносимых страданий методом, отличным от метода доктора Кеворкяна (мужественное благородство этого человека многие смогут осознать, увы, лишь оказавшись в соответствующем положении).
Еще одним подтверждением моей версии является и то, что упомянутые «потусторонние» ощущения возникают в связи с некоторыми дефектами головного мозга, в частности, у эпилептиков. Ощущения эти были знакомы страдавшему эпилепсией Федору Достоевскому, и великий писатель вложил их описания в уста одного из своих героев, Кириллова из «Бесов»: «Есть секунды, их всего приходит пять или шесть, и чувствуете присутствие вечной гармонии, совершенно достигнутой. Надо перемениться физически или умереть… Если более пяти секунд – и душа не выдержит и должна исчезнуть. В эти пять секунд я проживаю жизнь и за них отдам всю мою жизнь». Здесь, по-видимому действует такой же (не скажу - тот же) механизм, как и при некоторых наркотиках или галлюциногенах. Теофиль Готье писал в «Клубе любителей гашиша»: «Краткое озарение после большого усилия позволяет вам взглянуть на часы. Вечность длилась всего минуту… Соотношение времени и бытия нарушилось из-за бесчисленного множества и напряжения мыслей и ощущений… За один час проживается несколько человеческих жизней».
Человек, излишне погруженный в материальный мир, не только не знает таких ощущений, но и не верит в них. Для него все это, в лучшем случае, баловство и дурь. Но, совершенно не зная подобного «потустороннего» восприятия при жизни, маловероятно испытать полноценную вечную жизнь и после смерти: мозг не готов, его проводимость не достаточна. Но тот же Готье приводит в своей книге высказывание теоретика музыки Барберо: «Не понимаю, зачем разумному и одухотворенному человеку нужны искусственные средства для достижения поэтической красоты. Подъем духа и и воля – вот все, чтобы возвыситься до сверхматериального существования. Великие поэты, философы и пророки чистейшим упражнением воли приходили в (это) состояние».
Но что же остается тогда на долю простых людей? В эзотерической литературе говорится о тонких мирах – это, собственно, те ощущения, которые много сильнее, глубже и тоньше любых мирских чувствований. Со своей стороны (не только умозрительно, но и на личном опыте: мне довелось несколько раз испытать нечто подобное) я пришел к тому, что в нашем мире чувством, наиболее приближенным к иным мирам, является ностальгия, - ведь это не просто тоска по родине (с большой или с маленькой буквы), но и память о первой любви, об утраченном навсегда наивном детском восприятии жизни; хорошо сказал по этому поводу поэт Александр Городницкий: «Ностальгия – тоска не по дому, а тоска по себе самому», хотя, я думаю, и по дому тоже…Боль утраты – именно она сближает чувство ностальгии с тем, чего человека больше всего пугает в смерти. Так что ностальгия, являясь известной помехой в реальной практической жизни, может служить прологом в жизнь иную, развивая – с эзотерической точки зрения – тонкие чувства, а с точки зрения биофизической – способствуя выделению химических веществ, повышающих электрическую проводимость мозговых структур. Не применение рискованных химических препаратов (наркотиков, галлюциногенов), а, возможно, использование некоторых медитациционных приемов может активизировать очищающее ностальгическое чувство, готовя тонкие механизмы психики к необходимому в последний момент земной жизни «запуску» подсознания, его переходу в нирвану.
Желая поставить точки над i (хотя и предвижу возражения типа: еще рано ставить точки над i), я хотел бы возразить одному из моих благожелательных критиков, не согласным с моим утверждением о том, что при очень малой вероятности случайного зарождения жизни в Космосе, тем более, жизни разумной, вероятность другой такой случайности еще более убывает, становясь практически равной нулю.
Однако это мое утверждение можно обосновать законом Бореля, гласящего, что события, вероятность которых крайне мала, никогда не происходят. Пределом принято считать вероятность, выражающаяся числом десять в степени -50. Причиной этого служит недостаток времени (по перебору всевозможных случайных комбинаций), ограниченного периодом существования Вселенной. Поэтому, единожды случившись, такое событие равнозначно чуду и повторено быть не может. Моя мысль в статье о том, что «вероятность второй такой удачи падает не в 2, а в невероятно большее число раз» относится не к математическому выражению вероятности, а к возможности ее реализации в условиях «дефицита» времени. Если событие, которое – по формулам вероятности – может произойти, например, один раз за тысячу миллиардов лет, все же случилось в «ближайшие» 10-15 миллиардов лет, то хотя математическая вероятность другого подобного события от первого никак не зависит, то возможность его осуществления за тот же промежуток времени фактически равняется нулю: здесь оказываются связанными между собой, конечно, не формальные вероятности, а реальные возможности (каждый легко может «прокрутить» в уме подобную ситуацию с условной костью не с шестью, а, например, с миллионом граней. Пусть вам крупно повезло: вы загадали число 57359 – и при вероятности, равной одной миллионной, оно выпало с первого раза! Теперь попробуйте, чтобы оно же выпало подряд еще один раз, то есть «не по частям, а сразу», - как говорил один великий комбинатор… Подсчитайте вероятность такого дубля!)
И вернусь еще раз к своей гипотезе: противоречит ли она теориям кармы и перевоплощений? Я мог бы гордо заявить, что она в подобных теориях не нуждается, однако мог бы и дополнить ее таким допущением, что достаточно сильная вспышка подсознания отправляет в пространство «волновой пакет» (есть такое понятие в физике), содержанием которого является состояние души в финальный момент жизни. Вряд ли при этом сохраняется сама личность, ее эго, Я, но можно допустить, что содержащийся в ней сильнейший ностальгический порыв как некий духовный «ген» может быть перенесен в другое разумное существо (неразумное существо не обладает собственным Я, и поэтому говорить о такого рода перевоплощениях вообще, на мой взгляд, бессмысленно).
В 1988 году, в пору расцвета социалистической гласности (со-гласности?), впервые обнаружив смычку между современной физикой и идеей Бога, я послал статью на эту тему в журнал «Вопросы философии». Научный консультант Н. Шульгин (не путать с Вас. Шульгиным!) ответил: «В редакции с большим интересом ознакомились с Вашими идеями. Может все так и было, как Вы излагаете, а может – и не так. Как узнать? Остается верить. Но когда начинается сфера веры, то сфера науки кончается А у нас все же журнал, ориентированный на научную парадигму – в рамках современных критериев, разумеется. Всякая парадигма ограничивает, – но что же делать? Иного не дано». Ответ честный и правильный и по позиции своей сходный с реакцией на мою статью Вал. Лебедева. Но время шло и парадигма, то есть система мировоззренческих представлений, изменилась. Уже в 1990 году в новом, хотя все еще советском учебнике по философии говорилось о реальности «свернувшихся» в глубинах микромира семи измерений. Не могу сказать, что понималось там под этой реальностью, ибо и сам тогда не очень это понимал. Теперь же думаю так. В живом человеке его сознание, мысли, чувства вторичны по отношению к своей физиологической основе – и, значит, субъективны, нереальны, преставляют собой надстройку над материей – тут материализм прав. Однако в краткий миг перехода в «мир иной» они приобретают самостоятельность, становятся реальностью в «системе отсчета» навсегда уходящего от нас «наблюдателя», его вечной жизнью, сомкнувшейся - как объективная реальность! - с Вечностью Вселенной...
Альманах «Панорама», Лос-Анджелес
4 июля 1999 г