Прочитав статью Я. Полака "Перед сумерками – или перед рассветом?" (НРС, 13 сент. 1991), я с ним в чем-то согласился, в чем-то – нет. Например, я с ним абсолютно согласен, когда он пишет, что в России "происходит нечто более серьезное и глубокое, нежели то, как это интерпретируется относительно недавними "бывшими советскими". В то же время события 19 августа я не склонен рассматривать всего лишь как "путч интеллектуальных и духовных импотентов". Получается так, что если бы они отдали приказ стрелять по толпе и уничтожили в одну ночь и Горбачева, и Ельцина, – вот тогда они были бы мужчинами... Действительно, если исходить из заведома злодейской сущности "путчистов", тогда их провал можно объяснить только "импотенцией". Но если, как пишет В. Максимов, "заговорщики просто по-своему истолковывали интересы этой самой родины"?
И, можно добавить, не так уж "по-своему". Переворот потому и провалился, что – парадокс! – имел неслабые корни в толще народной массы. Действуя наспех, озабоченные критической ситуацией морального и физического распада государства, янаевцы как раз на народную поддержку и рассчитывали. Известно ведь отношение народа к Горбачеву, – иное дело, насколько оно справедливо. Но главное все же – не это состояние текущего момента , а глубоко сидящее в русском человке "из народа" антизападничестве – как в силу долговременной национальной традиции, так и в его советском варианте: "У советских собственная гордость: на буржуев смотрят свысока". Но пока инертные массы не вышли еще на улицы и на площади, тон задают охмелевшие от долгожданной свободы разномастные демократы, шумом своим создавая видимость "народного фронта". Так что, возможно, пассивность простого человека – главный, если не единственный гарант демократического – а теперь уже откровенно капиталистического – хода перестройки. Действия же демократов – видимое проявление активности "прогрессивного меньшинства" (того же "малого народа" – по Шафаревичу).
В западном восприятии русский человек, живший то под игом татар, то под жестокой властью собственных режимов, человек с рабским самосознанием, не имеющий представления об истинной свободе. Он, мол, привык к своему рабскому состоянию и даже находит в нем известные преимущества, оправдывающие его лень и инертность, – в то время как от опасного сладкого сна его пытаются пробудить понимающие толк в свободе внутренние и внешние доброжелатели.
Дремя в спокойствии и славе,
Побед вкушаем мы плоды.
О справедливости и праве
Орут евреи и жиды
/И. Губерман/
Действительно, масса доброжелателей – еврейского происхождения, а кому, как не евреям, за сорок лет скитаний в пустыне полностью освободившимся от рабского духа, об этой самой свободе и судить? Но позволю себе привести высказывание, а точнее, руководство из основополагающей хасидской книги "Тания": "Прежде всего следует пробудить хотя бы естественный страх, скрытый в сердце каждого еврея, – не восставать против Царя царей, Всевышнего... чтобы страх этот проявился открыто в сердце, или хотя бы в мозгу". Идейно этот всеобъемлющий нерассуждающий страх выражен в рассказе о жертвоприношении Авраама. Как писал поэт революционной эпохи: "... если век скажет "убей" – убей!". Но страх, сидящий денно и нощно, в мозгу и в сердце, не требующий рассуждений, а лишь повиновения, этот высший страх перед Богом – разве не высшая степень рабства? От фараона-то ведь еще можно уйти...
Более первобытное, стихийное сознание "простого русского человека" склонно подчиняться более или менее зримым идолам, которые не внутри, а вне его, – а потому можно от них иногда укрыться. "внутренне эмигрировать", оставшись рабом лишь по форме и сохранив за внешней покорностью склонность к стихийной свободе и к бунту. Наши же цивилизаторы, склонные не сердцем, а "умом Россию понимать", спасая ее от варварства, на самом же деле пытаются лишь спасти себя – причем обычно с обратным результатом, – а в отношении России творят скорее не добро, а зло, покушаясь не только на государственные структуры, но и на русский национальный характер. Вот что писал небезизвестный Вас. Шульгин в работе "Что нам в них не нравится?": "Для русских наивыгоднейшая форма общежития есть вожачество. К такому вожачеству (в форме ли монархии, диктатуры или иной) русские, понявшие свою истинную природу, будут стремиться. Будут стремиться по той простой причине, что изведают сладость всяких иных построений... Важно, чтобы был вожак, который ослаблял бы неистовое взаимотрение русского народа; направлял бы его усилия к одной цели; складывал бы русские энергии, а не вычитал бы их одну из другой, как это неизменно делается, когда воцаряется хаос, именуемый некоторыми "русской общественностью", а другими – "российской демократией". И написано это не сегодня, а более 60 лет назад.
И потому, как нигде, "дрожжи мироздания" (Губерман), с их ежеминутным недовольством и прогрессистскими устремлениями, с их кипучей жизнедеятельностью ("суета сует – все суета") оказываются, в сущности, чужеродным включением в благодатно-застойной и по-своему бунтующей – в охоте, в драке, в пьянке, в частушке, в мате... – русской стихии.
Так что же Россия – дикая орда, пещера, не готовая еще к цивилизации? Как бы не так! "Это народ, – пишет Я. Полак, – не создан для устройства в этом мире... на нем лежит какая-то печать избранности, которая будет раскрыта в последние дни истории... в нем какая-то тайна". Но какая? "В Россию надо просто верить"? То есть, был ли, как писал Бердяев, Божий замысел о России?"
Ключ к этому вопросу можно попытаться поискать в Каббале, граничащая с откровением свыше глубина которой находит все больше подтверждений в данных современной науки. Как пишет д-р Ф. Ш. Берг, "Тора представляет внешнюю оболочку сущности, тогда как Каббала раскрывает внутренний смысл повествуемого в Торе. Изучение Каббалы раскрывает для нас тайны Вселенной и природу всего сущего". Сущностью Бога является Добро, которое выражается каббалистическим термином "желание отдать". Но это "желание" не может быть реализовано без соответствующего "желания получать", для чего и были созданы Богом метафизические "сосуды" для "получения" Божественного света – сфироты. Как указывает Берг, "желание получать" – это рычаг всех процессов, происходящих в мире, как физических, так и духовных. Материальный мир представляет собой вещественную субстанцию "желания получать". При этом в неодушевленных предметах, естественно, "желание получать" самое слабое. Человек обладает наибольшим "желанием получать", так как он должен удовлетоврять не только материальные, но и духовные потребности".
Берг отмечает также, что "во всех странах, где евреям разрешали селиться, они были двигателями торговли, науки, искусства. Их успех во всех областях, к которым они обращались, является свидетельством того, что их "желание получать" сильнее, чем у других народов. Но если это большое "желание получать" не уравновешивается таким же сильным "желанием отдать", то очень скоро обнаруживается, что все достижения в этом мире не более как "воск", который приобретен в результате эгоистического, эгоцентрического и ограниченного подхода к материи". Это замечание многое поясняет в судьбе еврейского народа. По определению многих еврейских мудрецов, еврей – "человек действия". А Каббала учит, что наш материальный мир, называемый миром Асия, нижний из четырех миров – "мир действия". Отсюда видно, что еврей наиболее приспособлен для существования в этом мире. Но соблазн материи, а проще, материальных благ, – велик, и, по-видимому, 613 запретов и повелений создают тот необходимый заслон, в пределах которого только и возможно равновесное – по отношению ко всем мирам – существование евреев. Нарушение "принципов запрета" (здесь усматривается неслучайная аналогия с принципами запрета в "физике"), данных евреям Торой, нарушает равновесие и вызывает появление отрицательной энергии, обрушивающейся не только на евреев, но и на все человечество. Вот именно этот перевес вторичного "желания получать" над первичным "желанием отдать" и отражен символически в завладении Иаковым первородства. Так как "желание отдать" есть явление духовного порядка, то данный перевес выражается в преобладании материи над духом.
Равновесие относительно легко может сохраняться у племен первобытных, не затронутых цивилизацией с ее рационализмом (который есть субстанция еврейского духа: "И все силы распространяются от мозга, и там основное место пребывания всей души... и даже сердце получает от мозга, и потому мозг властвует над ним по природе", – как говорит "Тания"). Однако такие племена не могут иметь какого-то значения в современном мире. Запреты же иудаизма не противоречат возможности прогресса, но запирают его в жесткие рамки рационализма, при котором происходит неизбежное рафинирование, выхолащивание человеческого естества. В той или иной степени этому пути "религиозного материализма" следует современный Запад.
Россия же, благодаря своей "истории с географией" сумевшая сохранить в значительной мере свою – "от почвы" – духовность, уже по этому одному не может являться "империей зла", а, видимо, служит одним из главных центров противоборства сил духа и сил материи, каждая из которых не есть ни добро и ни зло в чистом виде. Страдания России являются во многом следствием этой почвенической духовности, по природе своей требующей не суетной гонки за жизненными благами, а спокойной созерцательности.
Совершенно не такова ментальность еврейского народа, и недаром "Тания" утверждает, что "лень и грусть – от элемента земли". Идея равенства как формы социальной справедивости, органически присущая общинному сознанию русского человека, для индивидуалистского еврейского сознания была лишь этапной в условиях угнетенного положения еврея, изживая себя по мере своего осуществления и заменяясь идеей свободной конкуренции во всех областях человеческой жизнедеятельности. Таким образом, материализация идеи равенства обнаружила пропасть между двумя мироощущениями и вызванными этим проблемами: беды евреев – от излишней материализации, русских – от излишней идеализации (в обоих нациях, особенно в переходные периоды, присутствуют и значительные прослойки с противоположными тенденциями, но это происходит исключительно благодаря их активности и не отражает настоящее "лицо нации").
Борьба двух ментальностей, двух народов, претендующих на богоизбранность, как указывал в свое время Вас. Шульгин, неизбежна. Ввиду количественного и качественного неравенства обе стороны используют в этой борьбе силы зла: с одной стороны – антисемитизм, с другой – подрыв и разрушение русской духовности и государственной мощи. Но борьба эта, как показывает история, выходит далеко за национальные рамки – это столкновение приоритетов, битва не на жизнь, а на смерть двух столь несхожих братьев за первородство, не в первый раз приводящая к глобальной переделке мира – на грани его катастрофы.
/М. Я. "Новое Русское Слово". 15 октября 1991/