«Жизнь - это сон души, смерть – ее великое пробуждение». /Лао Цзы/
Может ли иметь какое-то практическое значение моя реалистическая теория смерти? Несомненно... но только при условии полного отсутствия практического к ней подхода. Практическое без практического?! Это условие выглядит как бессмыслица, нонсенс, однако оно прямо вытекает изо всего сказанного выше. Любые практические методики ведь всегда направлены к жизни - отсюда их прагматизм, моя же теория целиком обращена к смерти - и потому не может быть оговорена какой бы то ни было житейской полезностью. Но если она не полезна, то. быть может, вредна? Если и да, то не более, чем, например, и само христианство, провозгласившее Царство Божие «на небеси» (в протестанском христианстве, обустраивающем со всеми удобствами земную жизнь, есть что-то нехристианское. Возможно, иудейское... Я не говорю, что это плохо, но это - не то).
Йога? На более или менее доступном обычному человеку уровне она тоже чересчур практична, и, усиливая те или иные физические возможности человека, тем самым только вводит в заблуждение своей кажущейся духовностью. С жизнью же небесной йогу сближают только ее высшие формы, стремящиеся к нирване. Но достигают нирваны единицы, и я не слышал про таких среди европейцев. Разве что – по-своему - аскетствующие монахи. Посильно ли это нормальному современному человеку?
Я же предлагаю нечто гораздо более простое. Никаких специальных упражнений, никаких методик - просто жизнь так, как она есть. В этом иудаизм совершенно прав. Но ведь жизнь - это «земля», а не «небо», то есть то, что я почти порицал на предыдущих страницах. Иудейство, целиком и полностью пребывая на земле, в то же время стремится освятить каждый шаг, каждое действие верующего еврея - и цель бывает достигнута тогда, когда удается достичь полной гармонии "земли" и "неба". Но баланс этот чрезвычайно хрупок, ибо стоит только на шаг отступить от традиции - и тысячи сугубо земных дел и соблазнов (известно ведь, кто Князь мира сего) обступают со всех сторон, в лучшем случае отодвигая все Божьи дела на второй план. И вот тут-то и происходит то опущение с "горних" высот, которое так свойственно евреям, в земной жизни приобретающим те преимущества, которые в той же степени отдаляют их от жизни небесной.
Земная жизнь сама по себе дает все необходимое для жизни вечной - в этом ее цель, но становясь самоцелью, перегружаясь плотью и всеми ее материалистическими атрибутами, она совершенно лишает человека "царствия небесного". В "Агаде", собрании талмудистских притч и легенд, есть замечательная притча на эту тему. Один бедный человек узнает о существовании острова, на котором имеется огромное количество драгоценных камней. Собрав последние средства, человек оправляется на этот далекий остров. Там он действительно обнаруживает несметное количество драгоценностей, валяющихся буквально под ногами. Увлекшись собиранием этого добра, человек не заметил, как корабль уплыл. Судно может вернуться только через полгода, и долгое время ожидания человек решил посвятить сбору драгоценностей. Однако он вскоре видит, что все эти бесценные на его родине камни на этом острове не имеют никакой ценности. Зато очень ценится воск, являющийся здесь большой редкостью. Человек начинает собирать воск – и к моменту прибытия корабля становится счастливым обладателем нескольких его бочек. Он загружает бочки с воском на корабль и отправляется домой. И тут только он вспоминает об истинной цели своего путешествия. Он выбрасывает никому здесь ненужные бочки с воском, но вернуть драгоценности уже не может. Поезд ушел...
Так и мы, оказавшись в материальном мире и занявшись "сбором воска", забываем о поиске истинных, духовных, ценностей. И. если продолжить аналогию с воском, то вспомним, что продукт этот обладает удивительной цепкостью - отмыть его чрезвычайно трудно. Но так же и материя, заполняющая весь наш мир... Предметы материального мира никогда не насыщают душу и могут вызвать лишь чувство переполнения, «несварения желудка». Но и без них. разумеется, невозможно. Умеренное пользование материей не только оставляет место для духовных потребностей, но и стимулирует их. Совершенный аскетизм "в миру" неосуществим, да и не нужен. Любое движение души должно быть пережито полностью, и только в этом случае в последний момент жизни подсознание возвращает нам всю совокупность наших радостей и страданий. Но и страданий не следует пугаться, ибо они, как говорилось вначале, в момент смерти претерпевает инверсию, то есть превращаются в блаженство, которому нет аналогов в земной жизни.
Полноценность земного обитания, служащего "пищей для души", есть важное условие полноценности и "потусторонней жизни", хотя есть к ней и иной путь - это путь глубокой медитации, практикуемый йогой и приводящий к нирване. Но есть ли жизнь в нирване? - вот вопрос. Точнее, это вопрос риторический. ибо нирвана, по определению, есть полное исчезновение, освобождение духа ото всех земных привязанностей. Еще точнее, считается, что нирвана, воплощающая в себе абсолютный покой, вообще не поддается определению . Но если к нирване так стремятся, значит, в ней все же что-то есть, причем это "что-то" самого высшего порядка. Можно, видимо, говорить не о "жизни" в нирване, а о некоем состоянии духа, понимаемом как растворенность в Боге, или, по крайней мере, в Божественном (в Каббале этому состоянию соответствует высший из миров, Ацилут, или мир Излучения).
Вообще говоря, сам факт соответствия ряда представлений этих двух. столь различных учений, говорит о многом. В "Формуле Бога" я уже упоминал о двух-трех случаях подобной растворенности, испытанных мной (хотя для меня, не имеющего никакого религиозного воспитания, это было ощущением не Бога, а бесконечного Космоса) в ранней юности и придавших определенный импульс моим дальнейшим жизненным устремлениям. Но, возможно, этот мой скромный мистический опыт далек от той глубины погружения в Бесконечность, которой достигают посвятившие этому всю свою жизнь йоги, хотя и это, видимо, предел лишь земной. Человек, умирая, должен почувствовать (само слово "почувствовать" здесь довольно неуместно, ибо, расставшись со всем земным, человек расстается и со всеми земными чувствами, - но ведь адекватного этому состоянию слова найти, пожалуй, невозможно) все это в предельной или даже в запредельной степени. И так как время над умирающим уже не властно, такое состояние становится его "вечной жизнью".
Я написал "человек должен почувствовать", однако это относится лишь к соответственно подготовленной (йог), либо «от Бога» уже обладающей этим даром личности. Большинство же людей живет обычной жизнью и почти не задумывается ни о нирване, ни о смерти. Но рано или поздно смерть напоминает им
о своем существовании, заставая их, старавшихся о ней не думать, почти что врасплох (это еще мягко сказано). Тем не менее правильно организованная в этом отношении жизнь сама по себе может служить преддверием в иные миры. Рядовой человек, допускающий «иномирное» существование, не только не может, но и в большинстве случаев не хочет полного беспамятства нирваны. Ведь самым тяжелым для него было бы именно расставание с близкими и дорогими людьми, вообще со своим ощущением этого мира, и если уж иной мир - реально или в виде иллюзий - существует, то с какой стати добровольно от него отказываться? И не надо! Осуществить это, казалось бы, довольно легко, просто впитывая в себя все ощущения этого мира, которые незаметно оседают в подсознании. Но жизнь обывателя, как известно, это та самая "суета сует", против которой предостерегал Екклесиаст, то есть в большинстве своем она есть лишь нагромождение материальных деталей и соответствующих им мелочных эмоций, глубина которых просто недостаточна для настоящего проникновения в сокровенные личностные глубины. Известно, что, напротив, обыватель в погоне за благополучием стремится избегать сильных, стрессовых ощущений. Но ведь еще сам создатель теории стрессов Ганс Селье отмечал, что именно стрессы придают содержание жизни. В данном же контексте это еще более относится к «жизни после жизни» .
Передозировка материального приводит к утрате не просто духовного (что очевидно), но и к необратимой утрате Вечного (что поистине ужасно), поэтому, несмотря на привлекательную доступность формулы "просто жить", не избегая ни радостей, ни огорчений, требуется еще какая-то специфическая подготовка. То есть человек ведь должен как-то почувствовать то, к чему ему надо стремиться, он должен «увидеть» образ иного мира. Не видя его он подобен слепому от рождения, который может разве только рассуждать о недоступных его зрению цветах и красках этого мира. Но, найдя какой-то иной канал непосредственной - минуя органы зрения - передачи цветовых ощущений, слепец в определенной степени может «прозреть». Таким "каналом" в рассматриваемой нами ситуации может служить упоминаемая ранее методика Станислава Грофа. Но если эту методику рассматривать как прямую рекомендацию моделирования предсмертных ощущений, то она может вызвать сильные возражения. Ведь Гроф давал психоделики безнадежно больным людям, которым уже не грозило наркотическое привыкание. Здесь же речь идет обо всех живущих и возможно даже не собирающихся умирать в ближайшее время. Конечно, эту процедуру можно проводить в разовом порядке, под строгим контролем врача, - но кто может поручиться за последствия? В последнее время появился и еще один путь вызывания подобных, сверхсильных галлюцинаций - воздействие электрическим током на определенные области мозга, то есть, в принципе идея эта как раз не нова, и опыты по воздействию на «центры удовольствия» (и наоборот) животных проводились уже очень давно, но с помощью новых средств можно ориентировать переживания в том или ином заданном направлении, хотя и сомнительно, что получаемое удовольствие может вести к иным мирам, эйфория которых имеет совсем иную и даже противоположную природу. Кроме того, этот путь может представлять собой немалую опасность для человечества. Но все же, если исходить из того, что все эти методы не будут поставлены во зло, во вред земному существованию человека, то, в принципе, все же появляется реальная перспектива "увековечивания" потусторонней жизни, вечной мечты человека...
Но нет ли более естественного пути для достижения того же результата? Об этом уже говорилось. Так как это та самая «просто жизнь», то непонятно, зачем "городить огород" из разных опасных методик. Дело в том, что стремящаяся к комфорту и бегству от естественной жизни современная цивилизация предоставляет не так много возможностей для формирования тонких миров, являющихся основой грядущей Вечности. А если - особенно в некоей экстремальной ситуации - и предоставляет, то эта возможность очень редко правильно воспринимается и используется. Вместо приятия ситуации и вчувствования в нее, человек инстинктивно проявляет по отношению к ней активное или пассивное сопротивление. А надо принять, вжиться, вникнуть в то особенное, что возникает не вопреки, а благодаря беде или горю, трагедии или катастрофе, свидетельством чего может служить почти все высокое искусство, а удачной иллюстрацией - в меру ироничные стихи Игоря Губермана: "Не знаю вида я красивей, чем в час, когда взошла Луна, в тюремной камере, в России, зимой на волю из окна". Кто это почувствовал при жизни, может претендовать и на "жизнь после жизни", не предоставляемой откуда-то свыше "за особые заслуги", а вполне реалистично созидаемой самим "претендентом" на Вечность. Такой взгляд на жизнь не назовешь оптимизмом, поскольку он не укрывает "гуманистично" все самое худшее, что может случиться с человеком, а, напротив, реалистично все допускает и, вдобавок, не отыскивает некие приемы противостояния, преодоления стрессовой ситуации, как это делается в ряде пособий по практической психологии. С излагаемой здесь точки зрения такие рекомендации ведут к опустошению внутреннего мира, изъятию предпосылок возникновения тонких ощущений, присущих этому миру и граничащих с еще более тонкими ощущениями высших миров. И в этом нет никакой надуманности. Ведь психологическая "закалка" обычно в том и состоит, что снимает какие-то уровни восприятия, мешающие жить "нормальной" жизнью. Обычно это преподносится как вытеснение вредных невротических или даже психопатологических эксцессов рациональными установками. Особенно в этом преуспел фрейдовский психоанализ. Не сомневаясь в его эпохальных заслугах в области открытия подсознания и роли эротических комплексов, в то же время вижу громадную опасность в практике выявления скрытой мотивации поведения, сводящейся, по сути, к рационализации подсознания, то есть к подмене его истинной, Фрейдом же открытой природы, теми или иными рассудочными представлениями, часто самим же психоаналитиком и внушенными (как это и происходит теперь в США в виде настоящей эпидемии массовых "воспоминаний" о будто бы имевшем место в детстве сексуальном насилии). Но даже в доброкачественных случаях выявления истинных причин психоза, проникновение в святая святых человеческого мировосприятия грозит либо его эмоциональным выхолащиванием, разрушением тонких слоев, либо внедрением - на место вытесненного – другого, еще более нездорового комплекса.
Хочу напомнить, что речь здесь идет не о том, о чем сказано словами поэта: «Легкой жизни просил я у Бога - легкой смерти бы надо просить», то есть не о том или ином способе облегчения перехода в мир иной, а именно о грядущем вечном существовании в этом ином мире. И если это понять, то одновременно становится ясно, что значимость рассматриваемой проблемы неизмеримо выше любой другой, стоящей перед смертным существом. Ведь даже глобальная проблема смысла и цели жизни становится лишь производной от проблемы Вечности. Притом, в той ее постановке, которую я предлагаю, нет ничего нового - и все новое. «Ничего нового» - в том смысле, что любая религия именно этим иным, то есть духовным, миром, в основном, и занимается. Новое же в том, что я полностью отношу иной мир к внутреннему состоянию человека, то есть как бы опускаю его с небес на землю, но в то же время, при всем его земном реализме, придаю ему неземную атрибутику Вечности. Никакого пространственного иного мира вне человека не существует - и в то же время иной мир внутри человека не есть только плод изощренной человеческой фантазии, ибо его существование столь же объективно, сколь субъективно его восприятие.
И именно потому, что образование иных миров прежде всего есть результат действия объективного, то есть от человека не зависящего, физико-химического процесса, человек сталкивается с необходимостью внести в этот независимый процесс корректирующее воздействие своей индивидуальности. На данном этапе никто, конечно, не может ответить на вопрос о том, обеспечивает ли этот автоматический процесс сам по себе видение иного мира или же он создает только физические условия для его реализации. Скорее всего все же второе. Так как физико-химическая сторона этого явления присуща и животным, то в какой-то степени и им могут быть свойственны определенные воспоминания, близкие картинам иного мира по своей яркости. Однако отсутствие у любого живого существа, кроме человека, осознания своего Я, делает невозможной реализацию «иного мира». Если животное и увидит те или иные картины, оно их просто не сможет осознать, как оно не осознает, к примеру, своего собственного изображения в зеркале - что присуще только человеку, способному к самоидентификации и создающему картину «иного мира» в соответствии со своей индивидуальностью.
Итак, проникновение в иные миры, а, следовательно, и в Вечность, изо всех живых существ под силу только мыслящему существу - человеку, причем, по-видимому, еще и определенным образом подготовленному: глубокой верой, медитацией, психоделиками... Но и обыденная жизнь нередко предоставляет такую возможность – прежде всего в виде ностальгического переживания, ибо оно более других человеческих эмоций может выразить чувство катастрофической эйфории смертного мига. Можно использовать даже своеобразный тренинг, заключающийся в произвольно вызываемых воспоминаниях «на заданную тему» - поначалу используя те или иные ретро- стимуляторы (стихи, мелодии, песни, фильмы прошлых лет и т.д.), а затем и без стимуляторов, стремясь к воспроизведению по заказу любой желаемой ностальгической ситуации. Понятно, для чего это нужно: в момент приближения смерти механизм воспоминаний, обеспечивающий полноценную «вечную жизнь», должен включиться мгновенно...
И, наконец, требуется свести концы с концами в самом общем, мировоззренческом плане. Описываемое здесь виртуальное состояние души, находящейся как бы между двумя мирами, не противоречит, в основном, ни тем воззрениям, для которых душа после смерти приобретает самостоятельную духовную сущность, ни тем - тоже религиозным - представлениям, по которым душа неотрывна от тела. С другой стороны, здесь нет противоречия и с представлением о Боге внутри нас . На первый взгляд, при этом исчезает понятие Бога как Творца Вселенной, однако все становится на место, если вспомнить интерпретацию Единого Бога как 10-мерной Сущности, в процессе Творения материального мира распавшейся на трех- и семимерную составляющие, которые и представляют собой соответственно материальную и духовную субстанции. Смерть при таком рассмотрении предстает как пресловутое «освобождение от земных оков», то есть от материальных пространственно-временных измерений, подключение сформировавшихся при жизни духовных каналов к многомерной Единой Сущности, восстановление Великой Изначальной Духовности, придающее Высший Космический смысл земному существованию человека, и его возвращение к Богу, завершающее цельную картину мира, живо описанную в Тибетской «Книге мертвых»:
«Чикай Бардо - Бардо смертного часа. Скоро выдохнешь ты последнее дыхание, и оно прекратится. Тут увидишь ты предвечный Чистый Свет. Перед тобой распахнется невероятный простор, безбрежный, подобный океану без волн под безоблачным небом.
Ты будешь плыть как пушинка, свободно, один.
Не отвлекайся, не ликуй! Это мир твоей смерти! Используй смерть, как последнюю возможность...
Соберись, ищи взором Предвечный Свет. Увидев, прими. «Вот он!» - воскликни. Не позволяй вниманию бродить бесцельно. Это встреча впрямую с последней истиной, законом (Дхарма Кайя). Сумеешь увидеть, распознать - станешь тем, что есть на самом деле. Узнаешь тайну, узнаешь морок жизни и смерти, станешь сам этим Светом. Это вертикальная тропа, доступная немногим... Вторая ступень. Ты не увидел Предвечного Ясного Света. В преддверии следующего Бардо перед тобой может засветится вторичная ясность.
Угляди ее! Если сможешь увидеть, назвать и принять Вторичный свет первого мига смерти - многого избежишь в дальнейшем. Когда увидишь - назови своим любимым Божеством. Воскликни: "Господи! Ты ли это?"...
Неотразимый мистический пафос этих строк приводит к мысли об особом видении их авторов, присущем людям просветленным, то есть прозревшим то, что не дано видеть простым смертным. И, однако, мне хотелось бы уверить читателя в том, что та или иная степень такого откровения доступна и обыкновенному человеку в тех странных ощущениях, которые иногда (очень редко) нападают на него, являя образы (точнее, прообразы) иных миров, отвергаемых в большинстве случаев его критическим рациональным рассудком. И хочу еще раз подчеркнуть, что создаваемая мной версия смерти явилась даже в большей степени плодом таких необычных ощущений, навеянных смертью того человека, которому посвящена книга, чем плодом неких систематических размышлений. Призываю читателя, не испытавшего еще при жизни ощущений такого рода, поверить в их несомненное вполне земное существование, которое, однако, открывает врата к предшествовавшим нашему бытию потрясающим мирам Вечности...
Как на свидание, к Творцу спеша тропой любви-печали, мы возвращаемся к концу... который был уже в Начале.
Ноябрь, 1997