Пятница. Вечер. Помещение библиотеки, где происходит очередное занятие литературного объединения. В центре - Юра, духовный лидер ЛИТО, кое-где печатающийся под псевдонимом «Шестаков». По правую руку от лидера гигант пародии Владимир Васильевич, настоящее имя которого - Александр Иванов, - впрочем, все это знают, но помалкивают до поры, до времени. По левую руку - диссидентствующие звезды средней величины - Толстый Паша и Пьяный Саша. В глубине помещения слабо мерцают рядовые светила, пишущие в стол и упорно выжидающие своего звездного часа. Среди прочих - Марина, большая оригиналка, еще в первом классе прочитавшая в подлиннике «Руслана и Людмилу» и с тех пор считающая А. С. Пушкина чуть ли не великим поэтом; Лысый Боря, ориентирующийся в своем творчестве на близкий конец света, а также и некто «Ян», сильно смахивающий на законспирированного масона и печально знаменитый на всё ЛИТО своими бульварными романами. Как сообщала недавно демократическая печать, короли западного порнобизнеса широко разрекламировали очередной бестселлер Яна, кощунственно названный поначалу «Островом любви», главная героиня которого - безымянная садистка-каратистка «Она», превращающая несчастных мужчин в безъязыких рабов и вытворяющая с ними черт знает что…
- Сегодня обсуждаем Мишу, - объявляет Юра. Миша встает. В руках у него - сплошные стихи, которыми он все еще рассчитывает поразить мир. Слышно, как этажом ниже пролетает муха. Миша открывает рот:
- Мы…
- Это не стихи, - брезгливо произносит Пьяный Саша. Толстый Паша громко матерится в знак солидарности. Он усаживается спиной к Мише, лицом к Саше и рассказывает ему анекдот из половой жизни чукчей. Саша громко смеется. Муха спешно передислоцируется в соседнее помещение. Миша открывает рот:
- Мы…
- Это не стихи, - говорит Паша. - А вот это - стихи!
Паша с чувством читает свои стихи Саше. Саша бурно аплодирует. Муха замолкает навсегда.
- Т-т-ты ммм-е-ня ув-в-важаешь, - говорит Саша. - А вот он, - указывает на Мишу, - ннн-ас нн-е уу-вв-ва-жа-ет. Ддавай ддд-а-дим ему в-в-в морду!
Миша открывает рот:
- Мы…
Распахивается дверь. На пороге - Она. На Ней нет ничего, кроме рваного чулка, сквозь который проглядывает Её прекрасное тело. В руках - книга.
- Неформалка! - проносится в голове у Марины. - Пушкина читает!
- Ио… Ио… Ио… Иосиф… этот… как его? Фамилия еще такая… нерусская. Бродский, что ли? - догадывается Юра, глядя куда-то сквозь книгу.
Миша молча открывает и закрывает рот. Он давно не видел в библиотеке голых женщин. Ян, наоборот, их видел-перевидел, поэтому он ничего не думает. Он и так все знает. Он сразу признаёт в прекрасной незнакомке родную дочь от своего последнего литературного брака. Но тут в руках дочери Ян замечает любимую свою книгу - томик Фрейда на португальском языке, который он выучил только за то, что на нем не разговаривал Ленин. Ему становится нехорошо на душе.
- Бесстыдница! - шепчет он. - До Фрейда добралась! Я тебя породил - я тебя и убью. Вместе с Юрой…
Он один знает, чем все это кончится. Чтобы разрядить обстановку, Ян срочно сочиняет экспромт-пародию на Владимира Васильевича, сочиняющего экспромт-пародию на Яна, чересчур увлекшегося эротикой в ущерб настоящей поэзии:
В ЛИТО зашла девица сдуру
В костюме Евы… Стыд, позор!
Лицо забыл я и фигуру -
Костюм же помню до сих пор.
Все остальные хранят молчание. Первым приходит в себя Толстый Паша. Он бросается к девушке с неизвестной целью - и тут же падает от удара ногой в известное место.
- Двадцать один ноль-ноль, - спокойно произносит Она.
- Кого «ноль-ноль»? - глупо переспрашивает Юра, невольно отступая назад.
- Двадцать один ноль-ноль московское время. Библиотека закрывается, рабы!
- Мужчины, сделайте с ней хоть что-нибудь! - раздается истерический крик. - Есть среди вас настоящие мужчины?
Миша смотрит на Сашу. Саша смотрит на Пашу. Паша уже никуда не смотрит. Все смотрят на Юру. Юра встает, делает шаг к девушке. Она презрительно кивает:
- Сними это!
Юра послушно снимает.
- И это! Намеков не понимаешь? Перед тобой девушка, болван!
Юра снимает и остается в костюме девушки, только без чулка.
- Это конец! - в ужасе думают женщины.
- Это не просто конец, - думает Боря. - Это конец света!
Раздается короткий оглушительный свист. Это пролетает под потолком нога девушки. Юра ныряет под ногу. Теперь рука… Или нога? Нырок! Еще нырок! Что-то твердое…нет, мягкое… Опять нога! Юра ныряет под вторую ногу. Некоторое время ничего не видно, затем с потолка раздаются какие-то странные звуки. Всем становится очень страшно.
- Вот это каратэ! - думают мужчины.
Один Ян знает, что это не каратэ, поэтому он ничего не думает. С отеческой улыбкой Ян рассеянно разглядывает чулок, одиноко раскачивающийся на люстре. Юры не видно.
«Неужели уже?» - хором задумываются поэты, завидуя Юре белой завистью.
Один Ян ему не завидует: в жутких муках у него рождается очередной роман о дружбе и любви между отдельными членами Политбюро. Плод не идет. Кругом мелькают черные тени в плащах и шляпах, собирающиеся учинить Яну кесарево сечение. Яну делается очень больно, и он громко кричит, надеясь на помощь Запада. Запад трусливо молчит. Неожиданно на помощь роженнику бросается Марина, на ходу срывая с себя одежды.. Поэты стыдливо отворачиваются, еще теснее прижимаясь друг к другу…
Падающий ЗАНАВЕС символизирует наступающий КОНЕЦ СВЕТА.
Ленинград, 1987