Сегодня Виктор встал, как говорится, не с той ноги. Буквально все его раздражало. Да и было с чего: вчера его подвел автобус, он опоздал на работу, пытался как-то объяснить это начальнику, но у того, как видимо, тоже были свои проблемы – и он явно обозленно выслушивал справедливые, но беспомощные оправдания подчиненного. Потом, естественно, у Виктора не сложился весь день: черная кошка перебежала дорогу, и Виктор, вообще-то почти не верящий в глупые приметы, на этот раз поворотил обратно и, как назло, тут же поскользнулся на чем-то и подвернул ногу.
Дома тоже не было ничего хорошего. Виктор забыл по дороге прихватить пива, и теперь ему предстоял скучный ужин с вечно недовольной женой. Виктор ел, давясь кашей, которая без пива не лезла в рот. По телевизору шла одна дрянь. Нога не то, чтобы очень болела, но надоедливо ныла, так что он уснул только под утро.
Виктор проснулся с трещащей будто с похмелья головой, хотя он уже несколько ни к чему крепче пива не прикладывался. Хорошо еще, что сегодня была суббота, и он мог вдоволь отлежаться. Виктор взглянул на часы и охнул : было уже пол-двенадцатого дня – это уже перебор. Жена где-то шлялась: наверное пошла куда-то с утра за своими бестолковыми покупками. Виктор привычно пощелкал телевизором – опять ничего хорошего: одна политика и детские мультики. Вообще-то он их иногда смотрел, под настроение, но теперь настроения как раз не было. В бесполезном отчаянье Виктор завалился на диван, но не успел еще толком задремать, как хлопнула входная дверь и явилась родная жена собственной персоной. Она тут же загрохотала на кухне тарелками, вилками, чашками – и Виктор заворочался, бесполезно пытаясь уснуть.
Из кухни донесся голос супруги:
- Ты бы хоть догадался, пока меня нет, посуду помыть! И кое-что надо бы совсем выбросить. Эмалированная кастрюля давно уже на помойку просится – там уже от эмали ничего не осталось.
Виктор хотел психануть, высказать подруге жизни все, что он о ней думает, но во-время сообразил, что это себе дороже. По учению Карнеги он попытался изобразить на лице счастливую улыбку, – но вышла кривая и зубастая (Виктор поглядел в зеркало). Он вспомнил, что сегодня как раз футбол и, хотя матч предстоит довольно серенький, все же справедливо решил, что надо бы сначала тихо-мирно позавтракать, спокойствия ради переброситься с женой двумя-тремя незначащими фразами – и потом уже улечься на диване, чтобы без лишних помех посмотреть игру.
- Это какая кастрюля? – спросил он, входя на кухню.
- Да вот, – кивнула жена. – Я уж и не помню, с каких пор на у нас стоит и, вообще, откуда она взялась. Наверное, еще от бывших жильцов осталась...
Виктор посмотрел на кастрюлю. Ее действительно давно пора было выбросить. Как это раньше она ему не попадалась на глаза? А, может, и попадалась, – да неохота было возиться. Все лень-матушка...
Кастрюля, хотя по виду и пустая, неожиданно оказалась довольно тяжелой. Виктор брезгливо заглянул внутрь – и буквально отшатнулся от необычайно резкого, как ему показалось, запаха. Но запах этот ему что-то напомнил, навеял какие-то давно забытые чувства. Одновременно с отвращением и любопытством Виктор еще раз заглянул в кастрюлю. Он вспомнил этот запах! Точнее, это был совсем не запах, а чувство пронизывающего холода, которое он как-то испытал у заснеженных берегов Крайнего Севера – под слепительно ярким солнцем и в совершенно безветренную погоду. И, как тогда, ему стало болезненно трудно и в то же время необычайно бодряще: задыхаясь – дышать... Еще точнее – это был самый настоящий космический холод: с ясным ощущением пустоты и черноты пространства...
Виктор еще глубже заглянул в жутковатую посудину. В сплошной черноте пустого пространства ему почудились слабые мерцающие точки. «Как будто звезды! - подумалось Виктору. – Как в планетарии!»
Но крошечные мерцающие звездочки стремительно приближались, зримо увеличиваясь в размерах. Они нацеливались прямо в лицо Виктору. Кастрюля катастрофически быстро тяжелела, уже почти не было сил ее удержать ее в слабеющих от страха руках. Из космической глубины кастрюли донесся беспрерывно нарастающий вой. В ужасе Виктор прижал кастрюлю к животу и с громадным трудом дотащил ее до балкона. На его счастье, дверь балкона оказалась открытой и Виктору удалось из последних сил перевалить кастрюлю за перила. Как завороженный Виктор поглядел ей вслед, смутно надеясь, что она, ударившись о камни, замолчит навсегда. Но кастрюля почему-то падала не спеша, как в замедленной киносъёмке, и вдруг из из нее, как из сопла ракеты, вырвались яростные потоки пламени. Виктор еще увидел, как кастрюля развернулась и из нее стали вылетать миниатюрные, но при этом самые настоящие по виду снаряды. Снаряды с чудовищным воем проносились мимо балкона и исчезали в глубине неба.
Виктору хотелось закрыть глаза, заткнуть уши, втиснуться под кровать, чтобы умереть там и ничего не видеть и не слышать. Он забежал в комнату, как в единственное свое прибежище, понимая, что и оно не спасет его от этого ада, но, к своему изумлению, обнаружил, что там стояла почти полная тишина. Лишь через минуту, чуть-чуть придя в себя, Виктор расслышал сплошное монотонное гудение гудение за окном. Стены дома слегка подрагивали. Откуда-то вдали доносились глухие удары. Не решаясь даже взглянуть в окно, он включил телевизор. Но ни одна программа не работала. Вдруг на каком-то канале промелькнуло, как ему показалось, перепуганное, знакомое лицо диктора. Диктор говорил почему-то голосом жены... От перенесенного ужаса Виктор не сразу пришел в себя, и впервые за долгие годы совместной жизни занудливый ее голос успокоил и даже обрадовал его.
- Ну и сон мне сейчас приснился! Как будто настоящая война началась из-за нашей кастрюли!
- Еще бы, целый день дрыхнуть – и не то приснится!
Минута счастливого пробуждения прошла, и теперь, наоборот, Виктору захотелось снова вернуться в страшный свой сон, который хоть на какое-то время отвлек бы его от невыносимой скуки бытия. Он прошел на кухню. Кастрюля, как ей и положено, мирно стояла на своем месте. Виктор усмехнулся: мол, ну, надо же, страсти-мордасти какие! – подобрал черный полиэтиленовый мешок с мусором, а кастрюлю – в пику жене – оставил на кухне. Он выбросил мусор в ящик, который располагался у них во дворе-колодце и вышел на улицу, радуясь, что успел прихватить с собой заначку на пиво. Проходя мимо своих окон Виктор автоматически поднял глаза – и обомлел: его собственного балкона не бывало! Виктор взглянул еще раз, протер глаза, пересчитал этажи... Он разглядел выжженные под самое основание металические балки и черные обводы на кирпичах...
Ноги сами повели к пивному ларьку. В голове было пусто, только вертелись в мозгу слова из песни Высоцкого: «Чтоб во всем разобраться, мне необходимо напиться...». Вдалеке послышался вой пожарных сирен. Виктор подошел к ларьку. Выпил одну кружку, потом вторую... Подумав, взял третью. В голове захорошело. Он слышал, как один из выпивох говорил другому, будто террористы взорвали дом на окраине города. Другой ему возражал: – Нет, это разборки бандитские, дом-то для богачей, элитный. Тут на пиво не хватает, а они жируют, гады! И говорят, дом не взорвали, а гранатами закидали... Люди видели, как они летели.
Виктора как будто озарило. Он вспомнил про летящие из кастрюли снаряды, но ему уже не было страшно. «Вот дает кастрюля!», - любовно подумал он, и ему стало весело от своей причастности к ее всемогуществу. Виктор выпил еще одну кружку и заторопился домой.
- Где ты шлялся? – встревоженно встретила его жена. – В городе неспокойно. В «Новостях» показывали, что террористы опять что-то устроили! Ужас! Неймется им... Сказали, что от дома остались одни развалины. Про жертвы ничего не говорили, видно, пугать не хотят. Но можно себе представить...
И тут же, без перехода:
- И кастрюлю даже не выбросил... Сколько тебя просить надо! А-а, уже нализался где-то!
- Все в порядке, женщина! – весело произнес Виктор. Он был настроен на добродушный лад. Ему не терпелось проверить работу волшебной кастрюли, но во-время сообразил, что не надо выдавать своего с кастрюлей секрета.
- Пойду полежу еще. Что-то голова приболела.
- Вот-вот, снова голова... Больше у тебя ничего нигде не болит ?! Так опять выходные пролетят! Ведь собирались сходить куда-то...
- Ну, не ворчи, мамка! Пять минуток полежу, и все о кей будет.
- Хорошо, пять минут, ну, хорошо, десять – я засекаю время.
Виктор прилег и не успел еще, кажется, прикрыть глаза, как жена прокричала из кухни:
- Иди обедать, пьяница несчастный! И сперва кастрюлю выброси, а то потом снова забудешь. А я пока в спальне приберу.
Виктор в нетерпении выждал пару минут, удостоверился, что жена, занявшись любимым делом, раньше чем через полчаса не управится, и почти бегом влетел на кухню. Кастрюля сиротливо стояла в стороне от остальной свежевымытой посуды, неряшливо чернея копотью и отколотой эмалью.
Голова работала четко. Осознавая всю ответственность момента, Виктор немного дрожащими руками чуть приподнял кастрюлю и, задержав дыхание, заглянул в нее. Никакой реакции! Разочарованно Виктор повертел кастрюлю в руках. И тут в лицо ему ударил невыносимо острый, оглушительный запах космической пустоты. От неожиданности Виктор уронил кастрюлю на плиту – запах тут же исчез. Волнуясь от своей догадки, Виктор снова чуть приподнял и повертел кастрюлю, наклонил ее – запах появился снова. Виктор понял, что дьявольский механизм кастрюли «работает» только под определенным углом и, значит, надо наловчиться ее «включать» и «выключать». Виктор немного потренировался, вращая кастрюлю и так и сяк, страхуясь от всяких неожиданностей, потом приступил к решающему эксперименту...
Из необъятной утробы кастрюли полетели, увеливаясь в размерах, сверкающий звезды, но на этот раз она казалась гораздо легче. Виктор едва сумел отстранить лицо, как из кастрюли стали вылетать крошечные самолетики, эскадрильями по три штуки – и тут же взлетали под потолок, затеивая свой лилипутский, но совсем нешуточный бой. Самолетики (а тут были и «наши», и «ихние», и, хотя они были без опознавательных знаков, Виктор каким-то чутьем ощущал их принадлежность) таранили и беспощадно стреляли друг в друга и, объятые пламенем, с оглушительным воем падали вниз, устилая пол дымящимися обломками. Самолетики сражались под низким кухонным потолком, но было такое впечатление, что они находятся высоко-высоко в небе. Неестественность этой картины одновременно завораживала и вызывала в душе нарастающий панический страх. Кастрюля вырывалась из рук, но Виктору удалось удержать её в нужном положении. Представление прекратилось, но груда горящих обломков оставалась на полу. Виктор с трудом разыскал веник, замел самолетные останки в мусорное ведро, залил водой. Повалил густой пар, но через минуту все прекратилось, и Виктор вздохнул с облегчением.
Жена, как видно, ничего даже не услыхав, все еще возилась в спальне. Виктор зашел в большую комнату, прилег на диван, облегченно прикрыл глаза и не заметил, как уснул.
Когда жена позвала его обедать, бодро, как будто ничего и было, вскочил с дивана. На душе, вопреки тревожным ожиданиям, было почему-то весело. Какой-то подъем духа, эйфория. Виктор не сразу разобрался в своем состоянии, потом понял: это от своего всемогущества, кастрюля слушалась его. Он когда-то испытывал подобное чувство, когда удалось ему раздобыть многозарядную отличную «пушку». Он нелегально таскал ее под рубахой, за поясом и кожей живота чувствовал ее тайную мощь. А тут ведь не какой-нибудь пистолет, а... он чуть не произнес: «кастрюля» – и очень рассмешился. Ничего себе: кастрюля! Да она одна целой ракетной батареи стоит! А может и больше: ведь Виктор не знал ее огневую мощь, но нутром чуял, что она далеко ещё не все выдала.
Зайдя на кухню, Виктор краем глаза осторожно заглянул в мусорное ведро. Оно было пусто! Виктора как ударило, на душе вмиг стало пусто: это был всего лишь сон! Он с вечера был раздражен, утомлен, потом четыре кружки пива...Вот черт! Да, сон, конечно, страшный, но ведь, по-своему, и приятный. Какому мужчине не интересно ощущать в своих руках грозную мощь пистолета, автомата, гранаты... И вот все это пропало! Всего лишь дурацкий, хотя и страшный, сон...
Тут жена подала голос:
- Пока ты дрых, соседи с верхней квартиры совсем обнаглели! Устроили пьянку-гулянку над нами. Я хотела уже тебя разбудить, чтобы ты их успокоил, да пожалела. Вся побелка с потолка на кухне осыпалась. Посмотри сам. Я это им так не оставлю!
У Виктора екнуло сердце. Да, так и есть: Весь потолок на кухне был в мелких насечках, которых только ограниченное женское воображение могло принять как следствие пьяного дебоша. С отчаянной надеждой обнаружить в мусорном ведре хоть какие-то подтверждения случившихся с ним событий, а заодно реабилитировать себя в глазах супруги, Виктор заискивающе предложил:
- Давай я мусор вынесу. А то мешок вынес, а про ведро забыл совсем.
- Ну вот, наконец вспомнил! Спасибо, но я уж сама вынесла, пока ты спал. А вот кастрюлю не вынесла принципиально, потому что тебе это дело поручила. Да и таскать ее неудобно вместе с ведром.
Виктор в уме рассчитал, что обратно в дом пронести кастрюлю удобно будет вместе с какими-нибудь покупками, а уж там он ее как-нибудь припрячет.
- Заодно я и в магазин зайду. Что купить надо?
- Картошки бы надо, килограммов 5. Я в магазине уже была, но тяжести таскать мне под силу, когда мужик в доме есть. Достаточно и того, что ведро вместо тебя вынесла.
- Намек понял, любимая, - Виктор был настроен добродушно, в голове его уже созрел план действий.
Но с самого начала ему не повезло. Со двора как выезжала мусороуборочная машина, и ящик для мусора, в котором он надеялся обнаружить обломки самолетиков, был, конечно же, пуст. С расстройства оставалось только одно средство. Виктор завернул кастрюлю в полиэтиленовый пакет и пошел к пивному ларьку. Как он и ожидал, мужчины дружно обсуждали сегодняшний теракт, обросший уже невероятными и красочными деталями. Однако ничего, хоть отдаленно похожего на правду, он не узнал, так как очевидцев происшествия не было, и пьяные рассказы основывались только на слухах. Виктор выпил пару кружек, потом зашел в магазин за картошкой – она как раз вместилась вся в кастрюлю...
Жена, завидев кастрюлю опостылевшую в целости и невредимости, сначала подняла шум, но Виктор сумел ее убедить, сказав, что в полиэтилене картошка портится, а в кастрюле будет в самый раз, если только помыть ее и почистить.
Жена, кажется, и не заметила, что Виктор уже немного «отметился». А он, в предвкушении предстоящего испытания вел себя так, что она не могла на него нарадоваться: соизволил прогуляться с ней по парку, потом даже – впервые за несколько лет – побывали в кино. Потом, отлучившись на 5 минут под каким-то предлогом, Виктор купил в магазине и припрятал в кармане «маленькую» водки.
Дома возникли некоторые разногласия по поводу просмотра программ, и Виктор милостиво согласился, чтоб жена смотрела свой любимый сериал в большой комнате, а сам пошел на кухню будто бы смотреть футбол на крошечном черно-белом экране, а сегодня-то и футбола не было. Конечно, было бы лучше спроводить куда-нибудь жену в воскресенье на полдня, но такой уверенности у него не было, а ждать ему уже было невтерпёж. Впрочем, когда жена дорывалась до сериала, то и в самом деле – хоть из пушки стреляй. Виктор на то и рассчитывал. Первым делом, на всякий случай, он включил телевизор, потом осторожно приподнял полную картошки кастрюлю, повертел ее и так, и сяк. Как Виктор и догадывался, кастрюля, когда в ней что-то было, была обычной кухонной утварью Потом он высыпал картошку на аккуратно расстеленную на полу газету. Подняв кастрюлю перпендикулярно, он стал осторожно, очень медленно наклонять ее набок. Кастрюля при этом тоже медленно, но ощутимо тяжелела. Виктор наклонил ее немного сильнее и заглянул внутрь: в кастрюле начала проявляться знакомая космическая пустота и запахло холодом. Чем сильнее наклонял Виктор кастрюлю, тем больше она тяжелела, и он подумал, что от угла наклона зависит, скорее всего, тип вооружения: от игрушечных самолетиков до, возможно, баллистических ракет и атомных бомб. При этой мысли Виктора охватил одновременно и ужас, и восторг: какая мощь отныне находится в его руках! Он задрожал от возбуждения, ему припомнились все обиды, которые он претерпел в этой жизни от прямых и непрямых врагов, от своих начальников и даже просто от людей, мнящих себя выше его, а таких, разумеется, было большинство. Даже родная жена почти никогда не понимала его. Нет, ей он ничего плохого не сделает, только даст почувствовать, с каким человеком ей посчастливилось породниться и как она его не ценила.
Надо будет составить список обидчиков и постепенно, шаг за шагом, рассчитываться со всеми. Ему даже не придется, как графу Монте-Кристо, придумывать всякие сложные ходы и интриги, он будет действовать прямолинейно – со всей присущей ему врожденной прямотой и откровенностью. Так, так... Сначала он возьмется за непосредственных злодеев, потом за тех, которые им потакали, затем – за тех, кто попустительстовал им косвенно, и, наконец, за «высший эшелон» власти, за ненавистное правительство, издающее дряные, бесчеловечные законы, из-за которых ему когда-то не дали путевку в санаторий, когда-то не приняли в институт, заставили много лет стоять в очереди на эту несчастную квартиру, в то время, как другим давали настоящие аппараменты – и безо всякой очереди: за льстивую улыбку, по блату, за взятку, то есть за деньги, которых у Виктора, как у всякого честного человека, истинного трудяги, никогда не было.
Но, подумав о властьпридержащих, мысль Виктора неожиданно приняла новое направление. Сердце бешенно заколотилось. Ведь, по большому счету, виновны не всякие мелкие правительственные сошки, а те, которые, действуя за кулисами, грязно и подло правят миром, и кому, как не ему, Виктору, человеку, бесконечно много страдавшему из-за своей врожденной добродетели, дано установить в мире справедливый закон и порядок?!
Виктор понял, что совсем не случайно попало именно ему в руки это всемогущее оружие, до поры, до времени таившееся под маской невинной кухонной утвари и даже, судя по внешнему виду, уже побывавшее в руках у многих владельцев, так и не понявших своего потенциального предназначения. Но он, Виктор, понял это с абсолютной ясностью: ему вручено Орудие Возмездия за все пороки этого мира – и отныне он, Виктор, становится всемогущим властителем, - да, да, именно так! – Властителем Мира!..
Виктор потряс головой, протер глаза. Он, кажется, немного задремал, размечтавшись о предстоящих ему великих деяниях. А что, если ему только приснилась эта грандиозная эпопея, а, точнее, и всего лишь сказочная мистерия, с заурядной старой кастрюлей? Ведь он со вчерашнего вечера несколько раз засыпал и как бы просыпался. Он видел свой исчезнуший балкон, - но это мог быть и сон. И ему запросто могли присниться мужицкие сплетни у пивного ларька, - тем более после нескольких кружек пива. А следы игрушечных потолочных боев на кухне, а эксперименты с кастрюлей?...Он попал в порочный круг, совершенно запутался, и как теперь отличить сон от яви? Если это все и сейчас ему снится – что тогда? Или снова он маленький никчемный человечек, неудачник, ничего не взявший от жизни и, по большому счету, ничего никому не давший? Даже если он сейчас возьмет кастрюлю, такую реальную с виду, то и тут никакой гарантии, что это все-таки не сон. И вообще, он слишком часто выпивал в последнее время – вот и «глюки» пошли.
Ему вдруг страшно захотелось выпить. И закусить, конечно. Он вспомнил про спрятанную «маленькую». С нее он не напьется, только придет в себя. Да, и можно на скорую руку – яичницу.
Виктор зажег газ, включил комфорку, поставил на нее сковородку, но когда лил в нее подсолнечное масло, скользкая бутылка выскользнула из слегка дрожащих от расстройства рук и покатилась по полу. Виктор выругался с досады, но скоро успокоился, подобрал бутылку, заткнул ее пробкой и поставил ее на место, на кухонную полку.
Через несколько минут аппетитно шипящая яичница была готова. Виктор раздобыл соленый огурчик, отломал кусочек хлеба, открыл «маленькую», налил до самых краев стакан, приподнял: «Ну, с Богом!» – и, крякнув, выпил. Почти сразу стало хорошо. Исчезли дурацкие мысли. «Властелин мира! Тоже мне властелин!..». Оно, конечно, хорошо бы, но... Впрочем, и так хорошо.
Виктор еще некоторое время смотрел телевизор. Черно-белый экран смотреть почему-то было даже интересней, может быть потому что цвет, яркость красок отвлекает самого действия, а тут все очевидно: черное это черное, белое есть белое, левое – левое, правое – правое... Все ясно и понятно: шаг влево, шаг вправо считается побег! Кто не с нами – тот против нас. Ать-два! По порядку номеров рассчитайссссь!...
Виктор почувствовал, как его сильно тянет ко сну. Сейчас бы еще грамм сто для бодрости! Но увы, не догадался... Но, ничего: завтра воскресенье, целый день впереди. Как говорится, Бог даст...
Его разбудил крик жены:
- Пьяница чертов! Масло пролил... Я тут чуть не угробилась! И картошку зачем-то всю рассыпал... Нет, кастрюлю я все-таки выкину, если ты сам не хочешь! Она мне давно на нервы действует...
«Кастрюля!.. Пустая!» - пронеслось в голове у Виктора. Он вскочил с дивана, но добежать до кухни не успел. Поехала с полок посуда, стены накренились, зашатался и затрещал пол, от жуткого грохота и нестерпимого воя за окном заложило уши...
Из студенного мрака Вселенной прямо на него неслись громадные звезды. «Глупости все это! Сон дурацкий...», – проваливаясь в черную пустоту, с последней надеждой подумал Виктор.