Ян Майзельс
«Чайнику» о загробной жизни»
СПбГУ, 2005 г
1.Рецензия(Каф. философии СПбГУ) «Чайнику» о загробной жизни»
Проблема смерти является величайшей тайной бытия, разрешить которую пытались мудрецы всех стран и народов, пророки и основатели всех религий. Осознание конечности земной жизни, присущее только человеку, непосредственно приводит, в свою очередь, еще к двум важнейшим проблемам, от которых человек может уйти только уподобившись зарывающему свою голову в песок страусу: проблеме загробного существования и проблеме смысла жизни. Обе же эти проблемы сливаются воедино в религиях, признающих посмертное воздаяние (христианство, ислам) или исходящих из множественности земных жизней, реинкарнаций, восстанавливающих «космическую справедливость», закон кармы. Естественно, что рационально мыслящему человеку чужд религиозный подход, основанный только на вере, а не на знании, а, с другой стороны, ему трудно смириться с мыслью, что ему, как и всем прочим смертным, несмотря на все прижизненные заслуги, предстоит в конце концов превратится в прах земной.
Гипотеза Яна Майзельса, принципиально отличаясь ото всех распространенных эзотерических и им подобным наукообразных спекуляций, обращена прежде всего к такого рода читателю и, давая ему надежду – при верном осмыслении – на «загробную жизнь», она выдержана в рамках общеизвестных научных фактов, не нуждаясь во всякого рода оккультных «теориях».
Рецензируемая книга композиционно разделена на три части: 1. Популярное изложение авторской версии (гипотезы) смерти и «загробного существования». 2. Литературная часть, названная автором «метафизическими рассказами и 3.Опубликованные ранее статьи автора, излагающие (комментирующие) приводимую гипотезу.
Суть гипотезы состоит в следующем. Феномен так называемого «загробного существования представляет собой эксклюзивное граничное состояние, наступающее в момент разрыва электрических (нейронных) цепей головного мозга. Кратковременная вспышка индукционного тока активизирует некоторые глубинные, подсознательные уровни, вызывая тот или иной тип измененного состояния сознания (ИСЗ), подобного тому, который возникает под воздействием психоделических средств, холотропного дыхания, некоторых видов медитации, мистического или религиозного транса и т.д. Сходство с подобными состояниями – в необычности и силе ощущений, различие же в том, что активизируется, по сути, глубинная память, вызывая последовательные (и вместе с тем одновременные) переживания всех жизненных событий. Таким образом, в данной гипотезе находит вполне рациональное объяснение и подтверждение бытующее представление о проходящей перед взором умирающего всей его прошлой жизни.
Определенным вкладом автора в разъяснение феномена смерти моно считать четкое разграничение между смертью клинической (как в опытах Моуди – при временной остановке сердца) и смертью истинной, то есть необратимой, наступающей в результате разрушения головного мозга. При этом автор опирается как на аналогию с относительностью физического времени в различных системах отсчета (самого умирающего – и «внешнего» наблюдателя), так и на известные проявления относительности психологического (субъективного) времени. В последнем случае имеется никем ранее не отмеченное, но играющее глобальную роль в процессе умирания обстоятельство: невозможность фиксации самим умирающим конечного момента смерти, следствием чего становится как бы неограниченное растяжение времени, субъективное ощущение бесконечной длительности. Таким образом, происходит смыкание близкого к нулю, насыщенного «событиями» момента времени с вечностью, то есть с тем, что воспринимается как реальное загробное существование со своими «адом» и «раем».
Представляет интерес и то, что названо в авторской теории инверсией, то есть обращением прижизненных физических страданий в полную свою противоположность (неоднократно зафиксированный медицинский факт) как простое следствие отключения болевых рецепторов в конечной стадии (в момент) умирания – и в то же время кардинальное изменение состояния сознания перед лицом Вечности.
В частности, такого рода инверсия в предельно шокирующей форме выражена в одном из «Метафизических рассказов» («Веретенный дом»). В других своих рассказах автор в художественно-мистифицированной форме выражает ту или иную грань смерти или связанных с ней переживаний (“Весенняя грусть», «Старик и его старуха», «Быть как Сырбу). Почти все рассказы написаны от первого лица, что придает им максимальную убедительность. Так, завершающий «метафизическую» подборку рассказ «Д8-13-21» поизводит впечатление 100% автобиографичности и связан не только с темой смерти, но и суицида. Психологическую напряженность темы сглаживают чередующиеся с текстом – через страницу – иллюстрации и авторская самоирония
Не горбись, лежа во гробу
И не гневи свою судьбу,
Поскольку сгорбленная поза
Ведет к развитью сколиоза,
Или
Обратным счетом, год от года
Слабее тянет умират,
Но счет отмерила природа –
А меру надо соблюдать...
Любопытно и предложенное автором – в понятиях своей гипотезы – нестандартное объяснение загадки Туринской плащаницы, исходящей из специфических условий смерти
Иисуса Христа.
Таким образом, в целом книга выражает концептуальную завершенность авторской версии «загробного существования». В работе делается попытка целостного рассмотрения проблемы, включающей как рациональные, так и иррациональные компоненты с использованием личного опыта трансперсональных переживаний. Предлагаемая концепция гармонично вписывается как в систему научных представлений, так и в контекст нетрадиционных взглядов, получивших широкое распространение в последние десятилетия.
И, как своеобразное заключение, четверостишье
Все умирают в одиночку,
Но смысл всей жизни этой в том,
Чтобы в конце поставить точку –
Звездой... Созвездием... Крестом...
Читатель получит возможность познакомиться с оригинальной и необычной точкой зрения на проблему смерти. Рецензируемая работа может быть рекомендована в печать в настоящем виде. 15сентября, 2005
.Доктор философских наук, проф. кафедры философии науки и техники
философского факультета СПбГУ Зобов Р.А.
2.РАССУЖДЕНИЯ «ЧАЙНИКА» НА ТОЧКЕ ЗАКИПАНИЯ
«В одном мгновенье видеть вечность...»
/Уильям Блейк/
"Эта способность души к созерцанию всей прожитой жизни в несколько мгновений, и притом с критической оценкой всех моментов жизни, не подтверждает ли слова Божия о том, что страшный суд Божий, когда совесть каждого откроется, произнесет свой последний суд над жизнью каждого человека, не потребует для своего свершения много времени, но произойдет в несколько мгновений?"
/Протоиерей Г. Дьяченко/
Книг для «чайников» сейчас много выходит, и все по преимуществу по поводу компьютеров..
Это уже привычно. Но вот передо мной совершенно иная книга: обращена к тому же «чайнику», но на этот раз ни больше и ни меньше, как о загробной жизни, да еще со «скромным» подзаголовком «доступно о недоступном», каковой, кстати, вполне соответствует содержанию книги.
Кто из нас не задумывался хоть иногда о том, что наше земная жизнь не будет вечно продолжаться? Кому не приходила в голову крамольная мысль о самоубийстве? Кто не страшится поворотного момента, когда... конец? Ошибаются те, кто утверждает, что человеку легче представить конечное, нежели бесконечное. Я, к примеру, конец (такой окончательный) представить себе не могу потому хотя бы, что природа пустоты не терпит: ведь должно быть что-то там, за земными горизонтами! Ян Майзельс не атеист в традиционном и абсолютном понимании этого слова, он из когорты современных гомо сапиенсов, которые в древние мифы об аде и рае не веруя, все же предполагают, что свято место не бывает пусто, а, значит, что-то есть где-то там. А «там» – это при современном подходе к вопросу оказывается опять же недалеко – в глубинах нашего собственного сознания. Даже не нашего, а моего, твоего, то есть каждого, взятого в отдельности. И вот Ян Майзельс выдвигает совершенно блистательную гипотезу, вполне, по-моему, научную. О научности, впрочем, не мне рассуждать. Но сама идея мгновенной и ярчайшей вспышки подсознания в момент смерти (автор объясняет ее явлением самоиндукции в момент отключения (разрыва) нейронных цепей головного мозга) достаточно убедительна. От нее масса литературных и окололитературных ассоциаций возникает: от описания Достоевским мгновения перед припадком эпилепсии – до гетевско-фаустовского «Остновись,мгновение!».
Действительно, если время понятие относительное, то сознание человека, после смерти лишенное всякого контакта с физической реальностью, может этой вспышкой жить в вечности, в каких-то духовных измерениях, как бы во сне – никогда в его внутреннем мире, для него самого – не кончающемся. Для нас – мгновение, но, может быть, мы просто смотрим в профиль, а не в анфас. Любую плоскость можно с определенной точки зрения представить отрезком прямой. Близкий к нулю момент может, при правильном рассмотрении, обернуться чем-то схожим с бесконечностью или Вечностью – в данном случае.
Итак, человек умер. И в этот последний миг перед ним проявился весь его жизненный опыт, вся память и прапамять встали в полный рост – и в это мгновение он продолжает жить в своем, отдельно существующем мире. Его мир заселен так же густо как всякий мир, но законы, правящие в нем, зависят от сознания человека, поскольку это уже законы не физические, а духовные, нравственные, которые «прокручивает» через очень мелкое сито ничего не забывающая память – в наш компьютерный, мегабайтовый век это очень легко себе представить. Вот вам и «рай», и «ад», поскольку душевные переживания отнюдь не слабее физических. И тут я позволю себе провести определенную параллель с гипотезой Яна Майзельса: умирающий человек в последний миг фактически самостоятельно творит этот мир, «раздувает» свою Вселенную, хотя и по некоторому изначально заданному клише. Кто же он для этого мира? Ну да, получается, что Творец, то есть Бог! Вот поэтому-то во всех религиях познание сущности бытия, познание Бога и познание самого себя – это одно и то же.
Моя идея несколько разъединяющая: каждый творит свой мир сам по себе – ну и что дальше-то? У Яна Майзельса точка зрения более объективная: существует некое пространство, заполненное электромагнитными полями, а то, что создается «волновыми пакетами» подсознания умирающих, накладывается на эту общую основу, создавая единое голографическое образование, объемную и, в определенном смысле, динамическую картину. Здесь, по-видимому, речь идет не об индивидуальном творческом акте, а о со-творчестве (со-творении). Мне это теоретически больше по душе, но, увы, я этого пока НЕ ВИЖУ – не моя точка зрения. Будем думать и писать дальше, может, где-то в перспективе наши параллельные прямые и сомкнутся..
Вообще, книга Яна Майзельса – это книга об иных точках зрения. «Дайте мне точку опоры – и я переверну землю», - утверждал Архимед. А Ян Майзельс как раз и пытается найти такую точку, чтобы перевернуть если не саму Землю, то сознание человека. Помещенные во второй части книги так называемые «Метафизические рассказы» - подтверждение тому, иллюстрации к основной идее, заставляющие ее играть разными гранями.
Рассказы эти, по всей вероятности, имеют отправной своей точкой состояние измененного сознания, в частности сон. А сон – это уже несколько иная точка зрения на мир, нежели точка зрения нашего дневного обыденного сознания. Вся атрибутика снов в «Метафизических рассказах» выдержана, ощущение ужаса с последующим облегчением пробуждения (правда, не всегда, в иных рассказах сон не заканчивается и ужас даже усиливается), масса виртуальностей, базирующихся на самых обыкновенных обрывках реальности, застрявших в памяти и объединившихся в иную реальность именно вследствии смещения точки зрения или точки отсчета восприятия. И, самое главное, я при чтении рассказов не могла отделаться от ощущения, что это и мои сны тоже. Не совпадающие полностью, но словно бы сложенные из тех же составляющих. Все эти забитые мертвыми телами вагоны метро, заброшенные уголки полумертвого города с выглядывающими из-за занавесок бледными лицами его обитателей, сотрясающаяся земля с бегущими по ней словно вырезанными из картона фигурами людей, зловещая магия автомобильных номеров и даже страшный попутчик из рассказа «Д8-13-21»...
Нет, мой был без копыт, но сущности их отсутствие не меняло. Странно ли это? Наверное, нет. Живем-то мы в одном мире, и все мы люди, хотя и человеки...
В снах происходят самые неожиданные трансформации, и те же ощущения, подчас еще в более сильной степени несет в себе пробуждение ото сна. Так жуткие девушки-убийцы из «Веретенного дома» после смерти героя представляются ему уже ангелоподобными избавительницами: ведь телесные мучения окончены, кошмару конец – и душа под звуки таинственной мелодии устремляется туда, «за белые облака.
Ян Майзельс показывает ситуацию смерти с разных сторон. В рассказе «Паук» герой, внезапно «прозревший», словно загипнотизированный восьминогим чудовищем, внутренне готов согласиться с паучьей точкой зрения и взаимно полюбить своего палача.
В рассказе «Весенняя грусть» гораздо страшнее смерти ее отсутствие, вынужденные бессмертные скитания героя, попавшую в необъяснимую временнУю ловушку и обремененного чувством безвинной вины за смерть своего ребенка... Долгожданная смерть, кстати, так к нему и не приходит – и только к концу рассказа зарождается надежда на нее...
Резонерствующий «Господин Кот», философствующее животное и кровавый маньяк в одном лице смотрит на мир с «колокольни» своего венского стула – и, напротив, невинным подопытным кроликом какого-то адского эксперимента, реальным пациентом ирреального дурдома становится герой рассказа «Больница», волей автора и «веселых и страшных» надсмотрщиц падающий в бездонную огненную бездну... Бред? Сон?
Безобидная кухонная утварь в рассказе «Кастрюля» превращается в орудие массового убийства в руках рядового обывателя, алкаша, возмечтавшего о власти над миром, но автор оставляет герою рассказа (да и читателю) надежду, что это всего лишь страшный сон. Или все же не сон? И тогда...
В рассказе «Старик и его старуха», внешне лишенным каких-либо мистических нот, смерть приходит в благодатный момент. Старик находит свою дочь, которую он бесконечно долго искал, но вместо бездомной, сгорбленной старухи видит ее в развороте немногих лет их прежней счастливой жизни, сохранившихся в его памяти (прямая иллюстрация авторской гипотезы умирания).
«Тараканы» и «Протянув руку», несмотря на внешнюю простоту изложения, глубоко драматичны и, по сути, философичны: это рассказы о том, к чему может привести взаимное непонимание исходных типов мышления, своего рода разных цивилизаций, изначальн уверенных в своем абсолютном превосходстве – как на Земле, так и в глубинах Вселенной
Некоторые рассказы, на первый взгляд, совсем о другом. Они близки жанру современных антиутопий, но и в них скользят те же идеи выдвигаемой автором гипотезы. Здесь речь идет о порождении нездоровым человеческим сознанием неких иных миров. Жуткий мир рассказа «Быть как Сырбу» – результат далеко зашедшей студенческой шутки главного героя.
Мир «Митинга» – подобный же мир, но уже не в земном, а в космической масштабе, дан через «точку отсчета» живущей в нем и принимающей всю, подобную оруэловской, пропаганду, за чистую монету. В «Миротворцах» герои жизнерадостно уничтожают старый человеческий мир вместе со всеми его обитателями во имя бездушной «красоты» новой цивилизации.
Осталось сказать, что книга читается удивительно легко. И это несмотря на серьезность темы и трагизм многих рассказов. Положение спасает умный юмор и удивительная тактичность автора. Все говорится всерьез, но с изрядной долей иронии и самоиронии, а иллюстрации и четверостишья только добавляют перчику в само по себе уже довольно рискованное «кушанье».
Кто есть мы – Божье ль наказанье
или совсем наоборот?
Господь вручит нам это знанье,
Когда всех вместе соберет.
Да, еще отдельное спасибо Яну за мысль о космическом оргазме в критический, так сказать, момент смерти. Метафора, быть может, излишне «телесно-материальная» (впрочем, имеющая реальную физиологическую основу), зато очень яркая и доходчивая. С такой метафорой и помирать совсем уже не страшно
Мария Амфилохиева. Санкт-Петербург, Ж-л «Рог Борея», 2006
ПРИЛОЖЕНИЕ.
Статья
«Жизнь и смерть:
конечное и бесконечное...»
«В
одном мгновенье видеть вечность,
Огромный мир в зерне песка…»
/У. Блейк/
«Когда
пишешь о трансцендентальных проблемах,
То будь трансцендентально
ясен»
/Р. Декарт/
«Все тайна на свете, все тайна…»
/Леон Измайловский/
Умирая, знаменитый английский писатель Олдос Хаксли слабеющей рукой написал своей жене записку всего в три буквы: «ЛСД» – и она поняла его просьбу. Он не был наркоманом, но, зная волшебное действие галлюциногенов, надеялся перед смертью войти в состояние измененного сознания. Но смерть, а, точнее, предсмертный момент и сам по себе представляет собой измененное сознание. Во множестве наблюдений люди, побывавшие в состоянии клинической смерти, рассказывают о своих видения и чувствованиях, сходных с воздействием наркотических, галлюциногенных средств. «В недавних экспериментах по введению ЛСД умирающим пациентам, - пишет известный православный священник Серафим Роуз, - были получены убедительные «близкие к смерти» опыты, сопровождающиеся «сжатым воспроизведением» всей жизни человека, наблюдением ослепительного свечения, встречами с «умершими» и человекоподобными «духовными существами», а также передачей духовных сообщений об истинах «космической религии», реинкарнации и т. п». Более того, по мнению многих исследователей, галлюциногенные свойства отдельных видов грибов, используемых в шаманских и тому подобных обрядах, в свою очередь породили мечту об утраченном Рае – «идею безвозвратно ушедшего периода изобилия, партнерства и социальной гармонии». Все это, как сначала казалось, позволяло в какой-то степени проникнуть в «загробный мир», но это же породило соответствующие сомнения.
Понятие смерти и бессмертия (хотя очень многие, избирая страусиную тактику, избегают касаться этой темы) напрямую смыкается с самыми важными и интересными проблемами человечества: существование Бога, происхождение Вселенной, вечность и бесконечность, цель и смысл жизни и т.д. Лев Толстой в своей «Исповеди», отчаявшись, восклицает: «Есть ли в моей жизни такой смысл, который не уничтожался бы неизбежно предстоящей мне смертью?». Можно сколь угодно гнать от себя мысль о смерти, но без этой мысли – по самому большому, максимальному счету - теряет смысл и сама жизнь. «Не нынче – завтра придут болезни, смерть на любимых людей, на меня, и ничего не останется, кроме смрада и червей. Так из чего же хлопотать? Как может человек не видеть этого и жить – вот что удивительно!». Любые личные достижения, всякая земная слава на этом фоне преходяща и ничтожна. Какими бы благороднейшими идеями не руководствовался человек, но все они обесцениваются, если не будет для него жизни вечной. «Умрёшь, трава вырастет», - говорит Толстой устами своего героя в повести «Казаки». Памятники, надгробья, пирамиды, мавзолеи и т. д. отражают вековое стремление мыслящего существа к бессмертию - и тщету всех этих стремлений. Религия дает человеку веру в бессмертие,… но лишь ценой абсурда, какового, кстати, нисколько не отрицает. «Верую, ибо абсурдно», - с чувством превосходства веры над разумом говорит один из отцов церкви Тертуллиан. Так что, может быть, воистину «блажен, кто верует»? Потому почти каждый человек «сам обманываться рад», что вера дает надежду. Слабое утешение для мыслящего существа, что о нем будут помнить еще некоторое время, раз его самого не будет уже нигде и никогда. И вот придумывают… Вроде бы все хорошо, но что же делать человеку, подобно тому же Толстому не имеющему в своем организме такого «устройства», как вера и привыкшему мыслить отнюдь не абсурдистскими, а рациональными категориями?
И все же, на мой взгляд, рациональное решение (в виде гипотезы) этой вечной загадки все же существует, и если это так, то можно будет ответить и на многие другие вопросы. Всякая гипотеза перед тем, как превратится в теорию, должна пройти серьезные испытании на «прочность». Но каким испытаниям можно подвергнуть гипотезу о «загробном мире», о котором можно только создавать бесчисленные, равно непроверяемые версии? Оказывается, все не так безнадежно. Случилось так, что где-то на рубеже 1995-96 г.г., на фоне читаемой мной тогда книги Шопенгауэра о Мировой воле (о бессмысленности жизни как таковой, - поскольку в ней преобладают страдания и боль) умирал от рака хорошо знакомый мне человек и, вдобавок, по роду тогдашней службы мне приходилось довольно долгое время находится при больничном морге. Конечно, все это навевало определенные мысли. Как-то сразу, мгновенно, как озарение пришла достаточно простая (очевидная?) разгадка самой большой мировой тайны…
Моя статья с довольно интригующим и вызывающим названием «Загробный мир существует, но это немножко не то, что вы думаете» появилась в Лос-Анджелесском альманахе «Панорама», и один из множества откликов на нее (Пол Матсерат из Австралии) особенно убедил меня, что я на верном пути: «По-моему, Ваша версия смерти выглядит наиболее реалистичной из всех, которые я знаю». Вот именно: реалистичной – в этом ее отличие ото всех прочих «теорий» стиля фэнтези! В простое решение людям не хочется верить хотя бы потому, что оно как раз и не выглядит простым в обыденном сознании, которое легче могло принять в свое время Иванушку-дурачка на ходячей печи, чем тот же паровоз. Все дело в последнем моменте умирания, в точке пересечения жизни и смерти, нулевой точке, в которой заканчивается старый и начинается новый отсчет времени . И в жизни, и в науке есть много примеров того, как в граничных условиях проявляются новые свойства, не присущие типичной ситуации. И надо «плясать» от этой граничной точки. Именно здесь по ряду психологических и физиологических причин происходит кратковременное изменение сознания, - а это уже в какой-то мере осмысляемое обстоятельство, хотя здесь речь не о клинической, а об истинной смерти. В дальнейшем я обнаружил множество частных соображений, исследований, мыслей и даже фактов, работающих, как говорится, на мою гипотезу. Впервые, по-моему, она способна объяснить некоторые до сих пор относящиеся к разряду мистических и потусторонних или, можно сказать, непознанных явлений. В то же время она не отвергает напрочь представлений о «загробном» существовании, лишь только лишая «рай» и «ад» их мифологических предпосылок. Но, более того, она даже предполагает как экспериментальную проверку, так и практическое использование в недалеком будущем, то есть с расчетом на научно-технический прогресс.
*
Не будет преувеличением сказать, что любовь и страх правят миром, то есть любовь к жизни - с одной стороны, а с другой - страх ее потерять. На игре этих двух чувств и строится, фактически, любая религия, предельно изощряясь - каждая на свой лад - в муках и радостях загробной жизни: рай и ад, кнут и пряник. В раю, естественно, все очень хорошо и красиво... но, пожалуй, скучновато. Ведь все земные радости по сути своей греховны, и в раю они под строжайшим запретом: вспомним хотя бы про тяжкий "яблочный" грех нашей прародительницы - Евы. В аду, напротив, совсем не скучно: один вид чертей чего стоит! Но и там, и там - впереди Вечность! И, следовательно, надо строить нашу земную жизнь с учетом этих двух вариантов.
Однако надо признать, что в канонических священных книгах Ветхого и Нового завета ужасы ада, как таковые, почти совсем отсутствуют, являясь, таким образом, гораздо более поздним, чисто человеческим изобретением, преследующим вполне понятную (и вполне оправданную!) "воспитательную" цель. Причем далеко не все верующие, тем более в наш просвещенный век, понимают подобные адские страсти буквально, а принимают их в той или иной степени метафорически, чему есть более глубокие обоснования, чем наивно дидактические или скрытые управленческие (контролирующие) цели.
Человеческое бессмертие всегда рассматривалось - осознанно или неосознанно - в контексте основных мировоззренческих проблем, но, как ни странно, смирившись со сложным представлением об одновременной везде-и-нигде-сущести Бога, человечество о Рае и Аде имеет гораздо более дилетантское представление, серьезно не задумываясь, где таковые, собственно, находятся. Например, Рай - на небе - это, вроде бы, ясно, хотя и туманно, с Адом - еще туманней... короче: подождем - увидим, а сейчас - что гадать? Этим зачастую и ограничиваются. Продвинутые эзотеристы, правда, что-то интуитивно учуяв и едва услышав звон квантовых колокольчиков, еще загадочней рассуждают о высших измерениях.
Однако вернусь к «истории вопроса». Меня с детских почти пор занимал один единственный, можно сказать, но очень интересный вопрос: что первично: материя или сознание, то есть физическое или духовное, а, высоким слогом говоря, – земное или небесное? Потом я уже узнал, что и все почтенные древние философы этим вопросом тоже занимались - и тоже все без толку. В общем-то, вполне привычная ситуация: одни думают, что стакан (Вселенная) наполовину пуст, другие - что наполовину полон - и все одинаково правы. С одной стороны, правы материалисты, ибо материя обладает - хоть под электронным микроскопом, хоть в виде электромагнитных волн - ощутимой в той или иной степени реальностью, - а кто, будучи в здравом уме, зрел своими глазами хоть какую-либо духовность? А с другой стороны, правы и те, кто сомневаются: откуда в конце концов (или в начале начал) эта самая материальная реальность взялась - существовала, что ли, всегда-всегда, никогда-никогда не рождаясь - или же с неба свалилась вся эта громада звезд, планет и галактик!? Вот именно, с неба! - отвечают идеалисты, то есть не буквально с неба, но всему материальному предшествовало высшее, духовное начало, какие-то мыслительные, идеальные первообразы, к примеру, монады, - а на самом верху, может быть, и сам Господь Бог, который всей этой идиллией управляет.
Лично мне в том далеком детстве думалось, что все же немного правее те, кто полагает, что "стакан" Вселенной изначально был все же полон той пустотой, которая дала начало всей вселенской полноте. Поэтому я страшно обрадовался, узнав в конце 80-х г.г., что современная физика в этом вопросе полностью со мной согласна. Лос-Анджелесский альманах "Панорама" тоже со мной согласился, напечатав в 1989 году мою интерпретацию физической Теории Инфляционного Раздувания Вселенной в статье "Субстанция свободы или духовная реальность Вселенной". Там речь идет о Начале всех начал, предшествующих рождению Вселенной, каковое, будучи «чистой» духовностью, оказывается связанным – по моей версии - с рождением и смертью человека.
Но если, выходя из определенного возраста, человек расстается с детскими сказками об аистах и капусте, то, приходя к естественному финишу жизни, он так и остается профаном в делах загробных и вынужден сочинять новые успокоительные или утешительные сказки о жизни вечной. Сказочных вариантов хватает: от абсолютного изобилия рая до столь же абсолютной пустоты нирваны. Луч света в конце туннеля, наконец, обнаружился в нашумевших на весь мир опытах д-ра Р. Моуди: многие из побывавших «на том свете» рассказывали похожие истории о светящемся облаке, пролете сквозь туннель, встрече с близкими, достижении некоей границы… - и возвращении (впрочем, не всегда желанном) обратно. Честно говоря, "тот свет" в этих рассказах выглядел не очень заманчиво, но, отнюдь и не страшно,… хотя несколько убого по сравнению с привычными Адом и Раем. По большому счету, все это было, конечно, не то, что ожидали, но чуть-чуть обнадеживало, как долгожданный прорыв в самую загадочную область человеческого мироощущения.
Но (и это отправной момент наших утверждений), во-первых, клиническая смерть с ее возвратом в наш мир, по смыслу своему - не настоящая смерть. А, во-вторых, истинная, окончательная, так сказать, смерть наступает не от остановки сердца, а в результате прекращения деятельности мозга, о которой идет речь у меня. Эту (во-первых) вполне очевидную разницу Р. Моуди проигнорировал, вероятно, желая скорее придать своим опытам большую сенсационность (еще бы: научно подтверждается существование жизни после смерти!) Я же, в своей статье («Загробный мир существует, но это немножко не то, что вы думаете…» (альманах «Панорама», Лос-Анджелес, 1996 г.) обратил внимание как раз на то, что во-вторых. Как известно, с биофизической точки зрения мозг - это электрическая цепь из миллионов нервных клеток - нейронов, образующих множество витков-извилин, то есть нечто вроде известной из школьного учебника катушки с проволочными витками. В момент выключения или разрыва цепи в ней возникает так называемый ток самоиндукции (в школьном опыте в этот момент электрическая лампочка ярко вспыхивает). Но то же самое происходит и при "выключении" цепей головного мозга! (Разрыв этот может быть поэтапным, «каскадным»). Вспышка тока возбуждает глубинные отделы мозга – и высвечивает на одно короткое мгновение всю, до сих пор потаенную, память. Сходные процессы могут, очевидно, происходить при травмах головного мозга или под воздействием некоторых химических веществ, вызывая состояние так называемого измененного сознания - как бы одновременного присутствия в параллельных мирах, – или даже состояние гениальности. Недаром озарение сравнивают с бурно хлынувшим потоком света, с внезапно вспыхнувшим ярким свечением. Во многих случаях индукционный ток, в зависимости от конкретных условий угасания мозга, может быть и очень слабым, но, как оказалось, он может усиливаться существующими в мозгу (открытыми в 1977 году Прибрамом) так называемыми медленно-волновыми потенциалами. В этот короткий «миг между прошлым и будущим» происходит то, о чем интуитивно догадывались и древние философы. Так, например, Плотин писал: "Освобождаясь от тела, душа наша вспоминает то, чего здесь не помнила".
Современные научные представления помогают понять очень важное, ключевое обстоятельство: каким образом в одно короткое мгновение может уложиться вся человеческая жизнь? Рассуждая о воздействии галлюциногенов на мозг человека, С. Нечаев (Петросян) замечает, что «увеличение скорости мыслительных процессов подобно изменению освещенности внутреннего пространства, когда проявляются прежде незаметные закономерности и взаимосвязи…». А в свое время еще В.И. Вернадский писал, что "накопление информации замедляет время, потеря - ускоряет. Чем выше организация живой материи, тем медленнее течет время - и наоборот". Почему ускоряется время в момент истинной смерти? Вне всякой мудреной философии, причина - или, возможно, одна из причин - очень простая: при разрушении мозга (а иногда еще раньше - вследствие выхода из строя телесных "датчиков") исчезает его связь с внешним миром - и всякая информация, требующая времени для прохождения в виде электрических сигналов по нервным каналам, перестает поступать в мозг. В мозгу остается только аккумулированная при жизни информация, для развертывания которой достаточно и одного короткого мига. То же следует и из идеи нобелевского лауреата Ильи Пригожина о том, что "в необратимых процессах действует собственное, внутреннее время". Умирающий пребывает в собственной системе отсчета, теперь уже никак не связанной с системой отсчета живых людей, в буквальном или в переносном смысле стоящих у его смертного одра.
В статье о «загробном мире» я писал, что там «краткое наше земное существование превращается в Вечность. А уж будет эта Вечность Раем или Адом – зависит от прожитой человеком жизни, так или иначе запечатлевшейся в его сознании. Это, кстати, означает, что Высшим Судом становится сама обнаженная, лишенная защитного покрова материи, смысловая эмоциональная память». А в недавно обнаруженном мной репринтном издании, заверенном церковной цензурой книги 1900 года "Область таинственного" говорится буквально о том же: "Эта способность души к созерцанию всей прожитой жизни в несколько мгновений, и притом с критической оценкой всех моментов жизни, не подтверждает ли слова Божия о том, что страшный суд Божий, когда совесть каждого откроется, произнесет свой последний суд над жизнью каждого человека, не потребует для своего свершения много времени, но произойдет в несколько мгновений?". Эта мысль составителя книги (большущий том!) священника Григория Дьяченко приводится в сноске - видимо как не совсем совпадающая с официальной религиозной точкой зрения о потустороннем мире. Как видим, страшный Суд Божий здесь сводится к собственной "совести каждого человека", причем свершающейся в несколько мгновений. Дикарь-людоед живет по законам своего сообщества – и он еще не понимает (не со-чувствует) своей вины перед поедаемым пленником, но в том-то и отличие дикаря от цивилизованного человека, что последний хотя бы в глубине души, а именно в подсознании (о каковом и идет речь во всей данной гипотезе) все это осознает – если не лично, архетипично – и будет судим. Здесь, как мне представляется, в роли кантовского императива выступает золотое правило морали: не делай другому того, чего не пожелал бы себе. Человеку разумному такое понимание вполне доступно...
Что же касается собственно памяти, то она на генетическом или каком-то другом, ещё более глубоком уровне хранит, очевидно, даже самые ничтожные события и детали прошедшей жизни. Каждый человек может привести собственные примеры внезапных воспоминаний, казалось, навсегда забытых стихотворных строчек, песенных мелодий, человеческих лиц… Еще в 50- г.г. ученые (эксперименты Пенсфилда), касаясь тончайшим электродом некоторых частей головного мозга, вызывали цепочку воспоминаний из далекого прошлого; эти воспоминания были не только достоверны в своих подробностях, но и сопровождались всеми давно пережитыми и, казалось, навек забытыми эмоциями. А в наше время, зная потрясающие возможности компьютера сохранять колоссальную информацию, этому вообще не приходится удивляться. Удивляться следовало бы, напротив, тому, что вся накопленная за жизнь человеческую информация пропадала бы втуне… В дальнейшем объясняется - и безо всякой мистики, - как вся минувшая жизнь становится еще и космическим достоянием.
Но, и приняв эти рассуждения, читатель может (как ему представляется - логично) спросить: а что потом, куда все же потом душа попадает? Человек, живущий в привычном земном, трехмерном пространстве, стремится перенести свои пространственные представления и на загробный мир, приписывая ему хотя и иные, но в какой-то степени привычные пространственные свойства длины, ширины и высоты. Но совершенно очевидно (даже и в самом прямом смысле этого слова), что если иное пространство и существует, то оно является невидимым и неощутимым, то есть нулевым по отношению к нашему, физическому пространству - и, значит, нулевым является и иное время: умирающий отныне пребывает в ином, собственном пространстве-времени. Итак, приходим к той, высказанной ранее мысли о том, что в "системе отсчета" умирающего его "внутреннее" время в одно физическое мгновение может охватить всю его земную жизнь... и даже больше - вплоть до бесконечности.
И вот здесь находится подводный камень не то что логического, но, скорее, психологического неприятия нулевого бытия в "загробном" мире. Человек, вроде бы, формально соглашается с понятием нулевого пространства-времени, но ему все кажется (а, точнее, хочется), что в неземном мире он будет так же действовать и мыслить, как и в мире земном, - только с учетом специфических - райских или адских - условий. Увы - к счастью или к несчастью - нет! И опять-таки объяснение очень простое и логическое, то есть целиком вытекающее из той крайней ситуации, в которой находится в этот момент человек. Умирающий никаким образом не может зафиксировать свой последний миг - даже если он каким-то чудом будет до последней секунды смотреть на секундомер: окончательный момент принципиально бесконтролен - все переживания и видения последнего - на уровне подсознания - момента, ничем не ограниченные, сливаются с бесконечностью. Можно привести вполне оправданную аналогию со сном: спящий обычно не осознает (сон - один из видов измененного состояния сознания) своего состояния сна - и только потом, проснувшись, он может понять, что все это ему приснилось. Теперь представьте, что он - не дай Бог или слава Богу - умирает во сне: человек уже не может, проснувшись, сказать (в прошедшем времени): - Ох, какой сон я видел! - и уже навеки остается в этом вечном своем сне.
В ситуации измененного сознания (здесь правомерно употребление понятия «расширенного сознания», так как ситуация крайняя, выходящая за пределы всякого земного опыта) находится и умирающий: в конечный момент он принципиально - то есть никаким образом! - не может определить своих пространственно-временных координат, - так что конечный момент в его внутреннем мире так и не наступает - и продляется в бесконечность (вечность)! Такое состояние у мусульман-суфиев носит название "митхаль": "Когда физический план отнимается от человека, тогда в качестве реальности остается сон, ибо там не остается контраста, доказывающего, что это не так. Он не может получать опыт на земле, так как потерял физические средства контроля. Его миром будут все впечатления, что собраны на земле".
Итак, как бы мы не называли "загробный мир" - миром высших или же, напротив, нулевых измерений, он является продолжением и развитием мира физического, земного: это реальное состояние, которое может быть логически (а не сказочным образом) быть осмысленным. Однако в описание это, как мог заметить внимательный читатель, входит нечто гораздо более таинственное, чем сказка, а именно - измененное состояние сознание, подытоживающее всю прошедшую жизнь: яркая вспышка подсознания, финальный мистический "опыт" (опыт, понятно, уже в кавычках) умирающего. Большинство людей знакомо с измененным сознанием по некоторым совершенно необычным, сюрреалистичным снам. У иных возникает такое сознание спонтанно, очень редко, быть может, один-два раза в жизни, - но его невозможно спутать ни с чем иным. Неудержимая тяга к некоторым сильнодействующим наркотикам, грибам, кактусам (подобно описанным Костанедой) имеет, несомненно, ту же природу. Но еще одна вещь, очень понятная и объяснимая, упомянута не была: когда отключаются все телесные сигнализаторы боли (известно, что сам мозг болевых рефлекторов не имеет), у человека наступает невероятное облегчение и, наверное, чем больше были прижизненные страдания, тем контрастней внезапное облегчение, освобождение от груза земных забот и, определенным образом, даже от земного притяжения - мгновенная, подобная взлету к небесам, легкость... И все это в сочетании с измененным сознанием создает картины и ощущения неописуемые, буквально неземные («И любовь, и весна, и цветы - это только мерещится нам: в этом мире нет той красоты, что однажды увидится там»)
Очень серьезно исследовавший (прежде всего – на своем опыте) изменение сознания под действием мескалина Олдос Хаксли отмечает, что, будучи связанным с телом, соответствующее переживание может быть чудовищно (как во многих случаях шизофрении), и наоборот, «блаженные видения ассоциируются с чувством отделения от тела, ощущением деиндивидуализации». Но ведь именно такое «отделение от тела» и происходит отключении мозга, о котором говорится в данной гипотезе, а, значит, момент умирания - жизнь после жизни или жизнь после смерти – наполнен, по крайней мере, положительными ощущениями. «На таком психологическом фундаменте, - пишет Хаксли, - была воздвигнута богословская идея спасительной веры». Хаксли имеет в виду множество наблюдений, указывающих на близость между собой религиозных ощущений и воздействия на мозг некоторых галлюциногенов, лежащих, возможно, у истоков многих религиозных верований. Однако приложительно к данной теме речь идет не только об искусственном рае или аде, но о состоянии измененного сознания, каковым является реально – де-факто - состояние жизни после смерти.
*
До сих пор, однако, речь шла о внутренних видениях, вроде бы не имеющих никаких шансов быть наблюдаемыми во внешнем, физическом мире. Но не сказано было еще об одном, самом обычном и закономерном физическом процессе: при всяком размыкании электрической цепи появляется электромагнитная волна! А электромагнитная волна распространяется в мировом пространстве со скоростью света! В данном случае возникает целый набор (волновой пакет) волновых частот, переносящих в ближний Космос (в пределах волнового рассеяния) всю скрытую информацию о прошлой жизни человека. Такое оказывается возможным благодаря открытым учеными в 1949 году солетонным волнам, несущих в своей памяти условия их возбуждения. Такой компактный волновой пучок принципиально отличается (возможно, за исключением происходящих в мозгу случайных энергетических вспышек, вызванных, например, значительным напряжением ума творческой личности) от беспорядочных, несогласованных между собой электромагнитных излучений того же мозга. И, далее, эти согласованные (когерентные) волновые пакеты могут образовывать как на фоне так называемой темной (скрытой) материи, так и у других землян, мозг которых служит в данном случае простым приемником электромагнитных колебаний, объемные (голографические) изображения. Некоторые ученые полагают, что мозг сам вообще ничего не создает, а только отбирает приходящую из космоса информацию. Конечно, это крайняя позиция; скорее всего, продукт индивидуальной деятельности мозга взаимодействует с окружающей Землю ноосферой, представляющей собой суммарную память человечества, в которую каждый человек, умирая, вносит свой вклад. В случаях с отельным человеком, такое взаимодействие далеко не всегда благоприятно, служа источником душевных заболеваний типа шизофрении, раздвоении личности и т. д. Но это все же частный вопрос, хотя рассмотрение душевных болезней под этим углом зрения может принести неоценимую услугу медицине. Спиритические и подобные явления тоже приобретают рационально выраженный контекст. Но что гораздо важнее, приобретает совершенно новое, поистине глобальное содержание понятия цели и смысла жизни: ведь ничья душа не исчезает бесследно, не растворятся в бесконечности, а, существуя в виртуальном пространстве, оказывается способной воздействовать – в меру своей индивидуальности - на все человечество в целом. С другой стороны, это полагает и меру ответственности каждой личности за все человечество.
Понятно становится также и роль такого интимного человеческого переживания, как ностальгия: ведь она означает глубину (глубину души!) проникновения в подсознательную память, которая выявляет себя в итоговом, предсмертном озарении. Для самого умирающего это озарение объединяет беспредельную тоску по уходящему навсегда этому миру с предстоящим освобождением от его, зачастую непосильного груза. О таком запредельном, непередаваемом прижизненными ощущениями состоянием сознания А.С. Пушкин говорил: «Все, все, что гибелью грозит, для сердца смертного таит неизъяснимы наслажденья – бессмертья, может быть, залог». А у обрыва на краю своих коней погоняет Владимир Высоцкий: «Чую с гибельным восторгом: Пропадаю! Пропадаю!».
Прочитав эти строки, кому-то может показаться, что все дело в химии, в повышении количества адреналина, но это несравненно более глубокое, поистине запредельное и, следовательно, неописуемое переживание. С этим ощущением автор данной статьи столкнулся только единожды (со случайными, спонтанными ситуациями измененного сознания мне пришлось встретиться еще два-три раза, но это были ситуации несколько иного плана) – и может утверждать, что это чувство буквально космическое, вбирающее в себя все передуманное в этой жизни и – по моей версии – пережитое всеми другими, уже умершими «душами».
И, все же, каковы шансы на подтверждение – тем более, практической реализации - данной гипотезы? В определенной мере ее подтверждает и то, что не только абстрактно мыслящие «что-то» чувствовали (Лао Цзы: «Жизнь – это сон души, смерть – ее великое пробуждение» или , например, А.И. Введенский: «Смерть есть остановка времени. Чудо возможно в момент смерти»), но и такой реалист, как создатель электронного телевидения Борис Розинг, утверждал: «Если тело, испускающее свет, исчезает, например, человек умирает, то вместе с ним иссякает и источник посылаемого им света. Но тот свет, который раньше исходил из него, не уничтожается, а будет распространяться все дальше в пространство, унося, так сказать, с собой всю историю человека. Мы можем сказать, что человек будет еще жить в этих лучах». Мощный всплеск некоего излучения в момент смерти наблюдал еще в 30-е годы 20 века русский биолог Лепешкин, а «резкий выброс светового излучения сразу после смерти» был обнаружен профессором К.Коротковым (2005 ?) на основе так называемого эффекта Кирлиан.
Но, к сожалению, ученые обычно находятся в плену догматических представлений о загробной жизни в каком-то ином пространстве-времени, не желая понять, что с «высоты» наших 3-4-х измерений оно может быть только нулевым, хотя в собственной «системе отсчета» умирающего жизнь, напротив, продолжается бесконечно… Еще раз скажу для особо упрямых: вся наша посмертная жизнь укладывается в одно предсмертное мгновенье – такова сермяжная правда «материи жизни», такова реальность, от которой всем нам не отвертеться. «Умрешь, трава вырастет»… Но, к счастью, есть еще «материя духа», укладывающая в это «волшебное» мгновение всю бесконечность мироздания. Для того, чтобы это понять, надо суметь отделить наш мир от того мира, в котором теперь находится умирающий. Ведь суть теории относительности Эйнштейна в том, во всех системах отсчета, законы природы протекают одинаково. В данном случае это только аналогия, но умерший не знает, что он уже умер, и в своей «системе отсчета», как в собственном сне, уже живет вечно. Но это надо осознать, точнее, прочувствовать – и чем больше будет это осознанное и прочувствованное при жизни, тем больше вместит в себя это бесконечное мгновение. А отсюда еще один, вполне очевидный практический вывод… Кто-то из мыслящих людей сказал: «Для того, чтобы в последний момент подумать о вечном, надо всю жизнь думать о вечном».
Приверженцам какой-либо религии достаточно того представления о рае и аде, которое дает им их вера, рациональное же познание находится в более уязвимом положении, но, как говорится в известном стихотворении, «каждый выбирает по себе женщину, религию, дорогу». И эта гипотеза, сохраняя некоторые интуитивные прозрения мистиков, переводит мечту о загробной жизни из области веры в сферу рационального понимания. Ее внешне простая, «материалистическая» суть в не до конца еще разведанных свойствах, особенностях и возможностях электромагнитных (а, возможно, и других, гипотетических, типа торсионных) полей. В частности, если волновой пакет такого поля, излучаемый мозгом умирающего, содержит в сжатом виде всю информацию о прошедшей жизни, то в не очень далеком будущем должны появиться технические возможности растяжения, расшифровки этого информационного пакета. Ведь и в настоящее время уже существует приборы для «чтения мыслей», которые улавливают исходящую от мозга на полевом уровне информацию, в основном, пока только эмоциональную, но нет сомнения, что соответствующие технические возможности будут неуклонно возрастать. Понятно, что это не только обнадеживающая, но достаточно пугающая перспектива: увидеть, допустим, на экране или просмотреть «в себе» с помощью подключенных к голове датчиков жизнь давно умершего человека.
*
Вернемся к самым глубоким основаниям человеческого бытия, увязанных, как об этом вскользь говорилось вначале, в один клубок с происхождение Вселенной и с самим Богом. Наиболее близко к этим вопросам подошла Теория Инфляционного Раздувания Вселенной. По этой теории, созданной в последние десятилетия ХХ века, известному Расширению Вселенной предшествовала стадия Раздувания, происходящего с не имеющей даже в человеческом воображениии скоростью и потому названным Инфляционным.
Что было до рождения Вселенной? По расчетам физиков, то, что Вселенной предшествовало, было неким особым неустойчивым состоянием Вакуума, наподобие кипящего бульона из виртуальных частиц, в котором они рождались и умирали в пределах одного временного кванта (10 в минус 43 степени секунды), так что за это за это время не успевал нарушиться закон сохранения энергии – если бы он даже и существовал. Квант времени – это минимально мыслимая «частица» времени, и значит, ТО, ЧТО БЫЛО, существовало вне времени. Но также – и вне пространства. До ВСЕГО…
В учебниках философии говорится, что пространство и время – неотъемлемые свойства (атрибуты) материи. Нет пространства и времени – нет и материи. Но что-то нематериальное (и энергетическое) все же есть! Вдобавок, это ЧТО-ТО или НЕЧТО, по расчетам физиков, обладало 10 измерениями (и еще 11-м, скользящим). В общем, нематериальная, то есть чисто духовная субстанция, нефизический Вакуум, хотя и огромной плотности энергии, в пересчете на массу составляющей десять в девяносто четвертой степени грамм на см кубический (!), из чего «впоследствии», а именно через 10 в минус 32-ой степени, раздувшись от фактически нулевой величины до современных необъятных размеров (10 в 28-ой степени см), в результате сверхъестественного «по всем статьям» Взрыва образовалась вся наша Вселенная. (Я привожу все эти, на первый взгляд, ненужные и не совсем понятные в популярной статье цифры умышленно – соответствующее этим цифрам количество нулей хоть в какой-то мере могут выразить масштаб явления). Кстати, еще одним аргументом в пользу чистой духовности начальной субстанции является сама невероятная скорость Раздувания, в бесконечное число раз превышающее скорость света, каковая является, как известно, предельной для материальных объектов. И только потом стали возникать – вместе с законами, их образующими - первичные материальные частицы. Получается, что раздувалась сама информация об этих законах. Или Мысль… Или Слово, которое было в Начале! Первопричина, из которой произошла Вселенная…и которую можно назвать Богом. Десять измерений – десять проявлений Бога...
В процессе Раздувания три (или четыре – если считать еще и время) измерения проявились, образовав материальный мир, остальные семь «свернулись», исчезли из видимости и «проявленности», оставшись в области чистой духовности (не отсюда ли интуитивная догадка о «семи небесах»?) и став исключительно человеческим достоянием. «Мы являемся свидетелями данных событий потому, что другие события происходят без свидетелей», - утверждает современный антропный (или антропологический) принцип. «Мир создан для человека», - говорила еще много веков назад каббала. В невообразимо громадной (и все же конечной) Вселенной человек, возможно, единственное (несмотря на громадность Космоса, вероятность возникновения разумной жизни в нем исключительно мала) существо, реально подобное Богу, то есть обладающее разумом и свободой воли. Смерть человека разрушает барьер между духовностью и телесностью, создавая виртуальные (голограммные), по сути своей не физические, а метафизические структуры Космоса, отражающиеся в мозгу человека в образах измененного (расширенного) сознания. Свернувшиеся, скрытые в процессе Раздувания измерения, неподконтрольные физическому времени и пространству, проявляются в мистическом и религиозном опыте, создавая чудеса предвидения и ясновидения и в полной мере раскрываясь при умирании, дополняя утраченную Инфляцией десятимерную целостность мироздания.
*
Р.С. Теория Инфляционного Раздувания настолько сложна и необычна, что долгое время ее выводы ставились под сомнение. И вот, американская космическая лаборатория (зонд) WMAP, проработавшая в Космосе целых шесть лет, совсем недавно подтвердила наличие в мировом пространстве реликтовых излучений именно такого типа, которые образовались в те крошечные доли секунды, когда происходил процесс Инфляции. Впрочем, у меня лично почти не было сомнений в ее правоте, поскольку эта теория дает вполне обоснованное объяснение НАЧАЛА мира, логически не противоречащее наиболее глубоким религиозным прозрениям. В том числе о роли вроде бы ничтожного по своим физическим масштабам человека в нашей бесконечной Вселенной, устройство которой оказывается связанным с появлением разумной жизни. «Раздувание, - говорят физики, - и является тем ключом, с помощью которого разрешаются загадки фундаментальных свойств Вселенной». Следовательно, и загадки смерти…
Р.С. 2. И вот теперь, то есть 3 октября 2006 года, комитет по Нобелевским премиям присудил премию по физике двум американским ученым за исследования в области реликтового излучения, а претендентом на эту премию до этого дня являлся российский физик Андрей Линде, который является основным создателем Теории Инфляционного Раздувания. Все это доказывает значимость Теории Инфляции для науки и, даже более того, закладывает основы новой научной парадигмы. В какой-то мере для меня это и свой личный успех, поскольку, основываясь на этой теории (когда она была еще непризнанна), дал ее собственное истолкование (Статья «Субстанция Свободы…», 1989 г.) и позже развивал ее в приводимой выше гипотезе