Неожиданное предложение друзей написать прямо “оттудова” в советскую газету, тем не менее, не застало меня врасплох. Действительно, есть чем поделиться с коллективом, не распыляясь многократно по частным адресам. А с другой стороны, советский человек нынче сыт по горло всякого рода информацией и, наверное, мечтает о том, как бы свое духовное изобилие обратить в материальное, Увы, способ еще не изобретен – впрочем, так же, как и способ для осуществления обратного процесса, о чем также хочется сказать.
И всё же главная цель письма не исчерпывается рациональными соображениями, а состоит в простой причине – в нежелании разрывать связи с Родиной, в сочувствии ей, да и просто в банальной ностальгии.
Улетел я 30 апреля прошлого года, так что 1 мая довелось встречать уже в Вене. Говорят, что где-то в городе прошла первомайская демонстрация, но, увы, в первый день мне было не до нее. Первое впечатление от Запада? Мало сказать, что хорошее... Восторг, изумление... Смешно сказать, что еще в аэропорту более всего поразили двери, которые сами бесшумно открываются при твоём приближении. Прошёл - плавно закрываются. И такое реальное ощущение, что уважают, значит... Потом я, конечно, таких дверей насмотрелся и хотя привык, сам зауважал: ни ты их снизу ногой, ни они тебя под зад коленом. Не хочется тут заодно про туалеты вдаваться, а то бы такое рассказал!... Что вообще говорить?! Ощущения провинциала вполне понятны: ведь первым увиденным в моей жизни (после Москвы, Ленинграда, Киева, Минска, Омска, Тюмени, Хатанги, Северо-Курильска, Южно-Сахалинска, Петропавловска-Камчатского... ) капиталистическим городом была Вена. Сразу скажу, что каких-либо гримас капитализма типа нищих, бездомных, наркоманов я там не видел. Нет там даже нормальных алкашей, что, в общем-то, я бы отнес к непознанным явлениям природы: ведь сам видел – сидят, пьют... Вино-водочных изделий навалом любых форм, объемов, видов. Цены – пей, не хочу. Так нет: кругом сплошная цивилизация, век электроники и туалетной бумаги. Приветливость, благодушие, вежливость, предупредительность, аккуратность аборигенов... Изобилие магазинов, витрин, товаров автомобилей, порно-изданий – не только в лавках, но и прямо на тротуарах (даже Малый Арбат еще не тянет), проституток... нет, их всё же не изобилие, но отдельные случаи в отдельных местах ещё имеют место – не пристают, в основном, а стоят себе легально и скромно в одних сапогах да колготках... Изобилие дворцов, кирх, парков, скверов и прочих мест отдыха трудового народа. И вообще - изобилие - не только на известной “улице миллионеров”. Полиции почти нет, военных - вообще. Воевать сейчас с ними – одно удовольствие! Буржуев, кстати, тоже не видно. И вспоминается поэт революции: “Молодцы, венцы! Буржуям под зад поддадут коленцем”. И тоже потягивает на поэзию.
Где витрин и реклам наважденье,
полумрака и света уют,
я ходил, изумляясь по Вене,
где, известно, буржуи живут.
Я гулял, обалдевши, по Вене,
и тащились за мной по пятам
алчных призраков тощие тени,
что в России мерещились нам
Мы рабочих – по Марксу – жалели
и держали страну под ружьём,
а буржуи смеялись и пели,
загнивая в болоте своём
И они, паразиты, не знали –
буржуина любого спроси –
как красиво они загнивали...
Капитал вашу душу еси!
А потом - Рим. Два месяца в Вечном городе! Эмигрантское пособие невелико: примерно в пять раз ниже средней заработной платы итальянского рабочего, месячная оплата небольшой квартиры. Но если эту квартиру делить еще с двумя-тремя такими же, питаться дома и поменьше разъезжать на дорогом общественном транспорте – выжить можно. И даже удается отложить сотню милль на автобусную трехдневную экскурсию типа: Флоренция, Венеция, Сан-Марино.
Итальянцы, естественно, много шумней немцев. И беспокойней... Возможно, поэтому здесь полно полиции, карабинеров и еще кого-то. С леденящим эмигрантскую душу воем куда-то несутся полицейские автомобили и кареты скорой помощи. Такая картинка: вдруг на небольшую улицу у площади Св. Петра (там, где резиденция Папы Римского) выскакивают несколько полицейских машин, перекрывающих движение. Вой сирен... С оружием в руках появляются несколько полицейских. Одни остаются на улице, другие заскакивают в помещение банка. Ну, сейчас что-то будет! При перестрелке придется, видимо, ложиться на землю. Как интересно!.. Через несколько минут из банка выходит женщина бухгалтерской внешности с небольшой сумкой в руках, в сопровождении полицейских с пистолетиками. Все спокойно садятся в машину... Поехали! Движение сразу же восстанавливается. Но к чему столько шума, ребята? Ведь за два месяца беспрерывного хождения по Риму я не нарвался не то что на грабёж, изнасилование или убийство, но и на простую ссору, ругань. И это, называется, итальянцы! У нас и то веселее... И в узких улицах Рима, Венеции, Флоренции (самая узкая – 45 см) даже в самое ночное время ничего подобного я не встретил. Может, мне просто не везло?
Зато метро!.. Нет, по необходимости, конечно, в нем можно ехать, тем более что в Нью-Йорке, болтают, похуже. Не знаю, не бывал. Ну, в римском метро я как раз не по необходимости ездил, а только из познавательских побуждений. Действительно, интересно: валяются обрывки бумаги, жестяные банки, бродят какие-то подозрительные личности... Нет, это не Рио-де-Жанейро! Точнее, не Москва, не Ленинград, не, тем более, Вена. Подземные переходы, однако, еще похуже. А в закоулках подземного тоннеля для автомобилей я обнаружил каких-то бродяг, возлежащих среди тряпья и множества маленьких, аптечного типа бутылочек. Наркоманы? Нищие? Но только не алкоголики, уж их-то я знаю!
Автомобилей в Риме очень много. И впечатление такое, что из всех правил движения наследники гладиаторов уважают только красный сигнал светофора. И то не всегда. И кажется порой, что перейти улицу просто невозможно. Но стоит только, осмелившись, ступить на проезжую часть, как зловещий автомобильный поток тут же притормаживает, сообразуясь с главным (после ньютоновской инерции) законом: пешеход всегда прав. И полицейские почему-то совсем не реагируют на переход в неустановленном месте, справедливо полагаясь на инстинкт самосохранения нарушителя (забегая вперед скажу, что совсем не то в Америке: здесь штрафы за различные уличные нарушения есть солидная статья городского бюджета, а инстинкт самосохранения относится не только к жизни, но и к кошельку. Тем более, что спорить, с полицейским в свободной стране вредно для здоровья – факт, который рвущиеся к плюрализму узники бывших тоталитарных режимов еще недостаточно осознали).
Итак, автомобиль остановить всё же можно, но можно ли остановить ревущий и лавирующий между рядами сверхмощный японский или немецкий мотоцикл?! И со временем не удивляешься уже при виде проносящихся на заднем колесе, а то и просто мирно целующихся на полном ходу мотоциклистов с мотоциклистками. И, когда ни идешь, всегда видишь итальянцев, часами просиживающих за столиками, потягивая вино или пиво. А пьяных не видно... Пьют, а не пьяные. Странно! Не работают, а едят...
Однако судьба велела не задерживаться на полустанках. Впереди - Америка, оборотная сторона Земли. Поэтому несколько слов, для ясности, об идеологических штампах. Наблюдая жизнь в странах капитала, вряд ли утвердишься в представлении об “умирающем” или хотя бы “загнивающем” капитализме. А вот против того, что “Америка - страна контрастов”, возражать не приходится. Некоторые здесь (да и там, в России) мечтают: вот ежели бы американское изобилие - да без американских пороков!.. Но еще Мандевиль в “Басне о пчёлах” за сто лет до диалектического материализма, убедительно показал, что возможно только или: то или другое. Или вот еще, мечтают люди: ежели бы сталинский ПОРЯДОК – да без ГУЛАГа! Тоже хорошая мечта! Мечтать не вредно... Да вот только… не хотите ли пройтиться, гражданин мечтатель? И двое в синем, двое в штатском, “чёрный воронок”...
Итак, Америка – страна контрастов. И никуда от этого не денешься. Контрасты Америки – прямое следствие конкуренции, лежащей в основе свободного предпринимательства. Я напоминаю эту банальную истину, потому что за её потертостью перестала восприниматься её справедливость. Другое дело, что богатая Америка нашла способы (вполне социалистические по природе) эти контрасты сглаживать – подкармливая бездомных, выдавая пособия по безработице и безвозмездную помощь (вэлфер) неимущим. И, соответственно, расхожим штампом самих американцев и многих (благополучных) эмигрантов стало представление о том, что бедные, мол, сами виноваты: лодыри и бездельники. “А разве это не так?” - возмутятся взращенные перестроечной контрпропагандой радикальные либералы. Я думаю, что если и так, то только частично. И ожидающийся переход к рыночной экономике в скором времени, думаю, это может подтвердить. Всем, конечно, теперь хочется и рыбки съесть и еще что-нибудь. Хочется и богатства и справедливости вместе – и сразу, а не по частям. Вполне понятное желание, однако оно немножко противоречит устройству Вселенной. Поэтому преуспевающий американец – может быть, неосознанно, - считающийся с законами природы, поблагодарив Бога за удачу, хорошее здоровье и надежную голову на плечах, благоразумно ублажает и дьявола, требующего подаяний в виде всяческих благотворительных фондов. Но хотя социальную напряжённость таким образом и удаётся пригасить, индивидуальная конкуренция, тем не менее, способствуя нынешнему изобилию, делает жизнь человека в США весьма обострённой. Я не хочу этим сказать, что здесь плохо жить, но жить здесь нелегко, - что совершенно неочевидно издалека или с высоты сверхптичьего полёта. Стоит лишь окунуться в эту жизнь - и сразу почувствуешь, как она сложна и – несмотря на совсем непоказную приветливость и отзывчивость американцев – беспощадна. Америка не терпит неудачников! Если в России можно было даже гордиться своей материальной беспомощностью, как бы компенсируемой высотой своей духовности и героикой сопротивления, то в Штатах такой фокус не проходит. Быть небогатым – некрасиво... Америка бедным, конечно, не даёт пропасть и даже кормит бесплатно, но прививаемые с детства чувства оптимизма (до этого я считал оптимизм монополией социалистического мировоззрения) и уверенности в себе – всё: О кей! Файн! - создают весьма слабые предпосылки для развития таких атавистических проявлений, как жалость или сочувствие (только не путать жалость с филантропией: помочь – помогут). Землетрясений, стрельб, авиакатастроф и прочих вероятностей американцы не боятся, а вот потери работы – это да, это, можно сказать, главный страх американцев. И ведь не потому, что это так уж смертельно в буквальном смысле, а потому, что переводит человека в нижестоящую материальную категорию: невозможно оплачивать приобретенный в кредит дорогостоящий дом, автомобиль... А банк не знает снисхождений: надо продавать дом, который для американца всё – с гаражом, с бассейном, стерео – и видео, с ночной иллюминацией, с любовно ухоженными газонами... В конце концов, не случайно, видимо, сейчас в Америке 3 млн бездомных. Но это я о контрастах, а “всё не так уж сумрачно вблизи”. Предоставляю слово генералу Петро Григоренко.
“Америка – страна чудес. Я не перестаю поражаться её изобилию и организованности. Здесь всё в избытке – и продовольствие, и промтовары, и энергия. Ни за чем не надо ехать в “центр”. Нет такого понятия, как “центр”. Магазин самого дальнего от города посёлка имеет все необходимые населению товары, как и первоклассный магазин большого города, а жильё имеет все городские удобства... Америка вся в огнях, море огня – ночь превращена в день. И еще потрясающая организованность. В магазинах всегда всё есть, а когда подвозят – не поймешь. Фактически - непрерывный, никем специально не организуемый конвейер. В общем, мы попали не в другое государство, а на иную планету. Если же взглянуть на небоскребы, гигантские висячие мосты, фантастические дороги с развязкой в нескольких плоскостях, то мы увидим иную эпоху. “Догнать Америку” – глупый лозунг. Догнать нельзя. Сегодняшняя Америка – результат многолетней свободы. Чтобы и нам, в так называемом Советском Союзе, создать аналогичные условия, надо открыть дорогу для свободного развития. Тогда наш народ, учась у Америки, сумеет создать у себя... нет, не Америку, а что-то совсем иное, и я верю, более прекрасное... ”
Прерывая Григоренко (к которому необратимо поздно начинает, кажется, приходить заслуженное признание на его родине), хочу заметить еще, что меня нимало удивляет то свойство человеческой натуры, благодаря которому теперь большинству столь ясно, сколь плох социализм с коммунизмом! Думаю, что в такой же степени, в какой лет семьдесят-восемьдесят назад некоему иному большинству (без иронии и без кавычек) было абсолютно ясно, сколь плох был взрастивший их, загнивающий монархический режим. В свете же новой «очевидности» старая очевидность (“Укажи мне такую обитель... ”, “Чудище, обло, огромно, озорно... ”) перестаёт быть таковой, а разрушающие «мир насилья» созидатели “нового мира” - в свете последовавших событий – выглядят просто шайкой злодеев. Люди, убежденно проповедующие такие взгляды и требующие суровой кары для революции и её – к сожалению, неживых – носителей, ничуть не лучше тех, карающий меч которых в свое время обрушился на головы виновников Ходынки, Ленского расстрела и Кровавого воскресенья... И там и там – извечное манихейство, когда злу противопоставляется – с благороднейшей мотивировкой - другое зло, обычно еще более кровавое. Люди разные, но психология – та же...
А между тем, не так уж всё очевидно и, во-первых, преимущества рыночной экономики дали знать себя лишь после 2-ой мировой войны, создавшей огромный рынок товаров и рабочей силы, а во-вторых - идеи социализма, отражающие вечную мечту человечества о социальной справедливости, навряд ли канули в Лету. Несправедливостей на все века хватит, а светлая мечта никогда не исчерпает себя хлебом насущным.
Петро Григоренко: “Я еще много хорошего мог бы сказать об Америке и человеческих отношениях в ней... Личность здесь действительно защищена, но, я согласен с Солженициным, чересчур защищена. Так защищена, что уже есть необходимость защищать общество от личности...
Нет, я не хочу общества, в котором могут буйствовать гомосексуалисты, где казнь опаснейших преступников отменена, а преступникам дана возможность казнить кого угодно и где угодно...
Проживши долгую жизнь, я видел два общественных устройства. Социализм, описанный Достоевским, Замятиным, Оруэлом. Я сам строил такой социализм и жил в нём. Потом я увидел иное общество. Оно социалистическим не называлось, но тоже ставило своей целью материальное изобилие. Достигнуть этого удалось, но созданное общество – духовное ущербно. Значит, материальное не может быть целью человеческой деятельности. Материальное благополучие, без чего, естественно, жить нельзя, должно достигаться попутно. Цель же в чем-то другом”. (Из книги “В подполье можно встретить только крыс”).
Мне кажется, все дело, как и положено, в диалектике. Любое общественное устройство, стабилизируясь естественным, а не искусственным – как при тоталитаризме – путём, несет в себе и элементы своего отрицания, а, проще говоря, имеет свои плюсы и минусы. Американские супермаркеты для советского человека – рай обетованный. Тут нет преувеличения. Но и недостатки Америки – не только пропагандисткий штамп. Американцы – очень приятные люди, их благожелательные улыбки и дружелюбие искренни. Они не лезут к вам в душу – и не впускают в свою. Они заняты собой и своей семьёй. И это очень хорошо, потому что таким и должно быть цивилизованное общество. Еще утверждают, что американцы характером похожи на русских. Очень может быть. Но тогда это – деловые русские люди, - а это уж нечто совсем другое. Это – иная ментальность, приобретя которую русский человек в массе своей потерял бы и свою неуловимую прелесть: размахнуться, разгуляться, поплакаться... Деловые люди очень нужны стране, но сплошь деловая, семейственная, озабоченная Россия не несла бы уже свой традиционно общинный, беззаботно-рисковый, “авосьный” дух. У меня нет никакого сомнения, что прагматизм американца идёт в ущерб его духовности. Телевидение – великая вещь, но... скажи мне, что ты смотришь – и я скажу, кто ты. Посмотрите, что смотрят американцы – в целом, конечно – по своим более чем ста каналам... Компьютеризация – тоже великая вещь, но её засилие создает феномен “бумажного человека”: компьютеру важно ваше досье, а не ваша душа.
Я, как лицо “заинтересованное”, - в России остались близкие мне люди и далеко не безразличные мне поля и леса – хочу, чтобы она сохранила свою целостность и единство. Я хочу этого душой, а деловые люди-американцы – умом. Ну и хорошо, тогда я с ними. И я согласен с замечательным человеком – генералом Григоренко, что догнать Америку невозможно. Так и не надо! Уверен, что материальное изобилие (избыток) ведёт к пустоте духовной, и очень многие здесь это тоже понимают. Не если России удастся улучшить жизнь материально, сохранив при этом душу и национальный характер – вот, по-моему, цель.
Но раз я так рассуждаю, то позволительно спросить: зачем же тогда уехал? И если я скажу, что за туманом – то ведь не поверят? Или за ностальгией – тоже достойная цель. Не для всех, разумеется... И я часто думаю (перефразируя Жванецкого): “Ну, о чём можно говорить с человеком, у которого нет ностальгии?” Ни о чём, конечно! И вот, пишу...
Май, 1990, Лос-Анджелес
Статья была отослана в Тюмень где-то в июне-июле 1990 г. – и всё – никакой реакции. И вдруг, в конце октября 2000 г., когда был уже приобретен билет на самолет в Россию, получаю из Тюмени эту статью, опубликованную газетой «Тюменская правда сегодня» в июле 2000 г. – то есть ровно через 10 лет! Да еще перед самым возвращением на Родину! Мистика какая-то! Или символика?.. Тем более, что и взгляды мои с тех пор довольно сильно переменились. Прилетел в Санкт-Петербург – и уже через неделю-две стал членом лит. Объединения им. Ник. Рубцова. Нет, все же символика!